Принц (ЛП)

- Я буду. Когда-нибудь. Но мы все должны платить причитающееся. И, кроме того, Лоран не может пока сделать меня Примой. Это было бы подозрительно.

- Еще одно покоренное сердце?

Мари-Лаура похлопала ресницами.

- Танцор… у них такие мощные ноги.

Кингсли замахал на нее рукой, пока они надевали свои пальто и снова направлялись к двери.

- Я не хочу подробностей твоих завоеваний. Ты можешь быть красивой, но ты все еще моя сестра.

- Ну, я хочу знать все подробности твоей личной жизни. Ой, подожди, ты в школе для мальчиков. У тебя ее нет.

Она слегка похлопала его по щеке, чтобы поддразнить, выскакивая вперед в холод. Ах, Мари-Лаура… Кингсли вздохнул. Если бы она только знала. Рука в руке, они бродили по территории школы. Он показал ей столовую и познакомил ее с отцом Альдо. Мари-Лаура и священник посовещались в течение нескольких минут о меню этого вечера. Он планировал суфле. Она предложила Киш. Кингсли притворился, что засыпает, и Мари-Лаура ущипнула его за руку, как она всегда делала, когда они были детьми. Кингсли дернулся от щипка, достаточно резко, чтобы Мари-Лаура заговорила:

- Когда это ты стал таким чувствительным? - спросила она, пока они покидали столовую. - Я только ущипнула тебя.

- Все нормально. Ты просто ущипнула меня, где у меня уже есть синяк. Я выживу.

- Я найду часть тебя, которая без синяка, и туда я ущипну тебя в следующий раз. Oui?

- Oui.

Он улыбнулся, но он знал, что потребуется незаурядная тщательность, чтобы найти на нем ту часть, которая не имела бы синяк или рубец. Прошлой ночью, Сорен был абсолютно беспощаден с ним. Избиение, казалось бесконечным. Секс и подавно. Поразмыслив, Кингсли понял, что интенсивность их ночи была таковой, потому что присутствие Мари-Лауры могло сделать их встречи гораздо более сложными. Но они найдут способ. Они должны быть вместе, Сорен и Кингсли. Они принадлежали друг другу.

- Что это? - Мари-Лаура остановилась перед часовней.

Кингсли склонил голову на бок и улыбнулся. Изнутри он услышал звук пианино, наигрывающего запоминающиеся ритмы…

- Болеро, - сказал Кингсли. - Равель.

- Равель… - Мари-Лаура вздохнула и посмотрела на Кингсли со смесью печали и тоски в глазах. Он знал, что она, должно быть, потерялась в тех же воспоминаниях, что и он… Папа и его записи. Их отец лежал на полу своей квартиры в бликах солнечного света, закрыв глаза и напевая вместе с музыкой…

- Я скучаю по нему, - прошептал Кингсли, беря ее за руку и сжимая.

- Я тоже. Но я скучала по тебе больше. Так сильно, что я думала, что умру.

Кингсли покачал головой.

- Не умирай. Теперь мы вместе.

Музыка нарастала, и Мари-Лаура повернулась лицом к часовне.

- Мы можем пойти послушать?

Кингсли начал вести ее туда, но как только они пересекли порог церкви, что-то глубоко внутри него предупредило, что он должен остановиться, вернуться... музыка становилась все громче по мере приближения к ее источнику. Кингсли стряхнул его внезапно странный страх. Мари-Лаура следовала за музыкой, с широко открытыми и загипнотизированными глазами, как у Гамельнского ребенка* (Гамельнский крысолов (гамельнский дудочник) — персонаж средневековой немецкой легенды. Согласно ей, музыкант, обманутый магистратом города Гамельна, отказавшимся выплатить вознаграждение за избавление города от крыc, c помощью колдовства увёл за собой городских детей, сгинувших затем безвозвратно).

У дверей в храм, они остановились и заглянули внутрь в сторону нефа. Сорен сидел у древнего и разбитого рояля, без пиджака, с рукавами, закатанными до локтей, открывающими его мускулистые предплечья. Он играл отрывок с такой потрясающей виртуозностью и страстью, что Кингсли еще раз почувствовал, как музыка оживает вокруг него. Закрыв глаза, он позволил нотам прикоснуться к нему, танцевать около него, щекотать его лицо, задевать его волосы, шептать секреты ему на ухо.

Боже, как он любил Сорена. Любил его. Любил его, как отца, как брата, как друга и любовника, и любил его, как врага, который заставил его быть сильнее, умнее, мудрее, смелее. Сорен стал для него всем... Кингсли открыл глаза и увидел не Сорена, а Бога за фортепиано, и понял, что он выбрал подходящего человека для поклонения. Даже сейчас он мог упасть на колени перед ним.

Кинг почувствовал, как рука Мари-Лауры задрожала в его руке. Это вывело его из своего уединения обратно в мир. Он посмотрел на свою сестру и улыбнулся. Он понимал, теперь все… Сорен доставил ее сюда для него, для Кингсли. Сорен сделал это из доброты. Он сделал это как благодать, как милость. Как и все Божьи дары, это было дано из-за любви.