Принц с простудой в сердце

— Веский аргумент, Алексан Иваныч,— признал Лыткарин.— Вот вы говорили о порядочности Добронравова. Можете считать, как хотите, но адвокат уже по сути своей не может быть порядочным человеком. Он работает не за идею и не за торжество истины, а за деньги. За большие деньги. Вытаскивая из зала суда Могилу, он прекрасно знал, что спасает опасного бандита, и не сомневался в его виновности. Где же его порядочность? А банкир Шестопал и прочие солидные поручители, дающие рекомендации адвокату, тоже порядочные? Владеть капиталами в миллионы долларов, иметь охрану из элитных подразделений ФСБ, обладать коллекцией картин, о стоимости которой можно только догадываться… И все это в тридцать семь лет… Это тоже порядочность? Шестопал строил свои капиталы на крови, как и остальные олигархи. Но теперь все эти официальные бандиты сидят за круглым столом с президентом страны и решают, как мы с вами будем жить.

— Тебя заносит, майор,— попытался остановить его Трифонов.

— Нет уж, извините, товарищ полковник. Мне сорок три года, и я живу на нищенскую зарплату за то, что вычищаю наше общество от сорняков. Пусть это звучит помпезно, но мне плевать… У меня уши вянут, когда я слышу слово «порядочность» по отношению к официальным преступникам, перед которыми надо преклоняться за то, что они вовремя не попались или сумели откупиться. Я готов с уважением отнестись к Лапицкой, да и то с оговорками. О ее порядочности я тоже не стал бы разглагольствовать. Извините, товарищ полковник, вы давний друг семьи, и тем не менее я выскажусь до конца. Пусть марки по праву принадлежат ей и купила она их официально. Но как? Продав девять эрмитажных картин бандиту… А почему она не сдала их в Эрмитаж, где им место и откуда ее дед в свое время вынес их. Можно сказать, украл. И я должен прислушиваться к этим людям, которые хотят мне внушить, будто адвокат Добронравов хороший парень и за это пора ему ставить памятник?! Сволочь он! — Закончив пылкую речь, Лыткарин замолчал.

Тишина висела больше минуты. Трудно возразить майору. Никто и не собирался этого делать. Выдержав паузу, Наташа тихо сказала:

— В реестре сокровищницы Эрмитажа, составленном после революции не без помощи князя Оболенского, многих картин и других раритетов не хватает. Дореволюционный реестр до наших дней не дожил. Он утерян. Может быть, и не без помощи князя. Сохранились дарственные императорскому двору, купчие и другие финансовые документы и, наконец, свидетельства историков, дипломатов того времени и описания мемуарного характера. Но я не думаю, что князь Оболенский, истинный патриот России, уничтожил главный реестр из-за того, что попытался спасти от «варваров» несколько картин. Скорее всего, он хотел защитить честь последних Романовых, которые сами запускали руки в сокровищницу Эрмитажа, ведя войну с Германией. Это я так, для краткой справки. А теперь, позвольте мне доложить обстановку, связанную с ограблением квартиры Добронравова.

Далее Наташа рассказала о своей встрече с участковым и слесарем.