Принц шутов

— Да. Ключ. — Бабушка улыбнулась любимице. — Его будут искать многие. Опасная вещь, но лучше пусть она будет у нас, чем у наших врагов. Скоро я дам вам задания: кого-то отправлю на поиски, кому-то задам вопросы, кому-то преподам урок. Но будьте готовы выполнить эти задачи. Так вы послужите мне, послужите себе и, самое главное, послужите империи.

Обмен взглядами, шепотки. Кто-то, наверное Мартус, спросил: «И при чем здесь Красная Марка?»

— Довольно! — Бабушка хлопнула в ладоши, отпуская нас. — Идите. Возвращайтесь к своей пустой роскоши, наслаждайтесь ею, покуда можете. Или, если в вас жива моя кровь, подумайте над тем, что я сказала, и действуйте. Настали последние дни. Все наши жизни сходятся в единой точке, и до нее от этого зала не так далеко. Точка в истории, где император спасет или проклянет нас. Все, что мы можем сделать, — это выиграть для него необходимое время, и ценой этому будет кровь.

Наконец! Я пронесся, расталкивая остальных, догнал Серу.

— Вот оно как! Старая летучая мышь не в себе. Император! — Я засмеялся и обольстительно улыбнулся ей. — Даже бабушка не настолько старая, чтобы застать последнего императора, верно?

Сера с отвращением взглянула на меня.

— Ты вообще слушал, что она сказала?

И удалилась, оставив меня толкаться с Мартусом и Дарином.

4

Из тронного зала я выскочил в длинный коридор и свернул налево, в то время как родичи мои свернули направо. Оружие, статуи, портреты, декоративные композиции из мечей промелькнули мимо, сапоги протопали сотню метров по ошеломляюще дорогому шелковому ковру в индийском стиле. В конце я свернул за угол, едва сдерживаясь, избежал встречи с двумя горничными и побежал по центральному коридору гостевого крыла, где десятки помещений были готовы принять знатных посетителей.

— С дороги, мать вашу!

Из дверного проема выполз Роббин, старый слуга отца, седой и сгорбленный, вечно не вовремя попадавшийся под ноги. Я проскочил мимо него, ускоряя бег. Бог знает зачем мы держим этих приживалов.

Дважды гвардейцы высовывались из ниш, один чуть не напал на меня, прежде чем сообразил, что я скорее шут, нежели убийца. За две двери до конца коридора я остановился и вошел в Зеленую комнату, решив, что там никого нет. Комната, обставленная в деревенском стиле, с кроватью, балдахин которой имитировал сплетенные ветви дуба, и правда была пуста, на мебели — белые чехлы. Я миновал кровать, на коей как-то провел несколько приятных ночей в обществе смуглой графини из Рима, и распахнул ставни. Через окно — на балкон, прыжок на балюстраду, и дальше — на крышу дворцовых конюшен, способных посрамить любой особняк на Королевской дороге.

Теперь-то я знаю, как надо падать, но падение с крыши конюшен угробило бы даже китайского акробата, и потому скорость, с которой я бежал по каменному желобу, была компромиссом между желаниями не разбиться насмерть и не оказаться заколотым Мэресом Аллусом и его головорезами. Огромный норсиец мог бы помочь вернуть долги, если бы я смог заполучить его и удачно заключить сделку. Ох, если бы люди поняли, что я в нем нашел, и не дали бы мне преимущества, тогда я просто мог бы подсунуть ему какого-нибудь болвана и поставить против него.

В конце конюшен есть два столба, поддерживающих древний плющ, а может, и наоборот. В любом случае, если лезть умело или не иметь выбора, до земли добраться можно. Я проскользил последние три метра, разбил пятку, прикусил язык и помчался к Боевым воротам, плюясь кровью.

Я совсем запыхался и, добежав, согнулся пополам, уперся ладонями в колени и судорожно глотнул воздуха, прежде чем оценить ситуацию.

Двое гвардейцев смотрели на меня с нескрываемым любопытством. Старый пьяница, по прозвищу Дубль, и парнишка, которого я не знал.

— Дубль! — Я выпрямился и поднял руку в приветственном жесте. — В какую темницу увели пленников королевы?

Могло оказаться, что в камеры на вершине Марсельской башни. Конечно, это рабы, но норсийца с кем попало не посадишь. Всегда неплохо начать с непринужденного вопроса и тем самым разговорить собеседника.

— Да нет для них камер.

Дубль хотел было сплюнуть, но передумал и шумно сглотнул.

— Чт?..

Не могла же она в самом деле казнить их — это было бы преступной тратой ресурсов.

— Да вроде как освободят их, я слышал. — Дубль помотал головой, выражая неодобрение, брыли его болтались. — Контаф с ними разберется. — Он кивнул, показывая на другую сторону площади, — и правда, там был Контаф, укутанный в торжественное облачение. Он семенил в нашу сторону, надутый, как то свойственно мелким чиновникам. Из высоких зарешеченных окон над Боевыми воротами я слышал приближающийся лязг цепей.

— А, черт! — Я перевел взгляд с двери на субкамергера и обратно. — Задержи их тут, Дубль. Не говори им ничего, понял? Ни-че-го. Сам проверю. И твоего друга тоже.

И я умчался перехватывать Амераля Контафа из дома Месер.

Мы встретились посреди площади, где древние солнечные часы отмеряли время утренними тенями. Мостовая уже начала нагреваться, и над крышами домов занималась заря.

— Амераль!

Я раскинул руки, словно он был моим давним другом.

— Принц Ялан.