Принц Теней

Ее голос стал громче, в нем послышались угрожающие нотки:

– Вот как? А ведь этой ночью ты шептал мне на ухо совсем другое, братец! Ведь ты говорил…

Я резко шагнул к ней, и она отшатнулась, глаза у нее сверкали злобой и угрозой.

– Что ж, – промурлыкала она, – по крайней мере, это привлекло твое внимание, не так ли?

– Предупреждаю тебя, Ронни, – точи свои коготки на ком-нибудь другом.

Мне очень хотелось вцепиться ей в глотку, но я не стал. С Вероникой опасно было связываться в отсутствие свидетелей – она могла потом представить дело, как ей было угодно. Я уже видел, как она ломала судьбы другим. По отношению к членам семьи она еще никогда так не поступала, но для того, чтобы испортить репутацию человека, нужно очень немногое, тем более когда за дело берется женщина, – и я не хотел рисковать.

Она была отвратительна. А ведь ей еще не было и пятнадцати.

Я развернулся и пошел прочь, зная, что она следует за мной по пятам.

Слегка замедлив шаг, я повернул и вышел на залитую солнцем площадь, на которой яркие всполохи цветов нарушали монотонность мрамора. Здесь риск был меньше, потому что глава рода Монтекки и самый известный представитель семьи отец Ромео собственной персоной прогуливался, прихрамывая, в дальнем конце сада – судя по его виду, подагра все больше беспокоила его. Я присел на мраморную скамью, которая должна была напоминать о смерти какого-нибудь давно почившего и тоже страдавшего при жизни подагрой дедушки или другого нашего предка.

Вероника остановилась передо мной и вперила в меня взгляд, грудь ее, затянутая в корсет, ходила ходуном.

– Ты ведешь себя как простолюдин, – бросила она. – Развалился тут, а даме сесть некуда.

– Я бы обязательно уступил место, если бы увидел даму, – парировал я, но все-таки подвинулся, освобождая место для ее чудовищных юбок: моя сестра носила слишком пышные для дневного времени наряды – она всегда стремилась привлечь к себе как можно больше внимания. Тщеславие превыше удобства.

– Тебе не стоит избегать наставлений Железной Синьоры: она обожает эти маленькие лекции на темы нравственности. И она не любит, когда ее заставляют ждать.

Вероника снова замахала своим веером, словно страшно утомилась, преследуя меня.

– Я оправдаюсь женским недомоганием, – сказала она. – Она это любит до безумия. Это делает девушек такими привлекательно хрупкими.

Я смерил ее оценивающим взглядом.

– Ты такая же хрупкая, как топор варвара.

Она наградила меня быстрой улыбкой поверх перьев веера:

– Надо бы мне поближе увидеть варвара, чтобы оценить его топор.

Мне стоило труда не улыбнуться: Вероника бывала иногда – очень редко – довольно забавной.

– Бабушка вызывала тебя из-за Ромео?

Я нахмурился.

– Если ты не ходила к ней – откуда ты об этом знаешь?

– О, это все бабьи сплетни, – махнула рукой Вероника. – Ромео, говорят, голову потерял от этой Розалины, ты слышал?

Она очень натурально изобразила, будто падает в обморок, и я почти готов был подхватить ее, чтобы она не свалилась со скамьи. Но поскольку я был только почти готов, ей пришлось самой справляться со своими руками и ногами, что вышло у нее не слишком изящно.

Все-таки моя сестра – это нечто удивительное.

– Ты знаешь Розалину?

Вероника огляделась по сторонам, веер заработал быстрее.

– Она дура, просто дура! Ставит себя выше остальных. Она так плохо одевается – хуже слуг, и притворяется, будто так и надо. Она проводит все время за чтением! Все подряд читает. Даже монахини не читают! Это же неприлично просто!

– Она красива?

Я знал ответ на этот вопрос, но это был тот вопрос, который обязательно задал бы любой мужчина на моем месте. И кроме того, я был уверен, что это развяжет язык моей сестре.

– Я полагаю, что она довольно привлекательна от природы, но совершенно не следит за собой. Как можно быть красивой, если не прикладываешь никаких усилий для этого. А от чтения у нее появляются морщинки, ну ты понимаешь, вокруг глаз.

Вероника любила подвергать критике волосы, глаза, кожу, фигуру или осанку других девушек… но о Розалине ей как будто нечего было сказать. А в ее случае это было равносильно похвале.

– Но ты же сказала, что она достаточно красива, чтобы поймать на удочку Ромео.

Вероника захлопнула веер и стукнула меня им по плечу.

– Это же Ромео! Он же может влюбиться в танцующего медведя, если тому нацепить юбку. Если ты хочешь защитить его – скажи его отцу, чтобы его женили как можно скорее, иначе он взорвется, как кипящий горшок.

– Ты говоришь как бабушка, – заметил я, и сестра снова стукнула меня веером, на этот раз довольно сильно.

– Ты такой жестокий, Бенволио!

– Я добрый, – возразил я.

– Добрый, как сам дьявол. – Она встала и пошла прочь, подметая юбками дорожную пыль не хуже хорошей метлы.

Сестрица Вероника и братец Ромео.

Чем я все это заслужил?

Ромео не соблаговолил появиться за ужином, и его отсутствие было замечено – синьора Монтекки, его мать, с холодной сдержанностью осведомилась у меня, пожалуй, чуть громче, чем следовало бы, не имею ли я каких-нибудь сведений о нем. Я честно ответил, что не имею.