Принц, тыква и кроссовки…

– А ты сможешь раз за разом смотреть, как твой любимый поворачивается к тебе спиной и уходит к другой? Я хоть и не была любовницей, а законной женой, но знаю это мерзкое чувство, когда приходится наступать на себя, делая вид, что веришь лживым словам, зная, куда, к кому, и зачем уходит человек, которого любишь. Подумай, Ларочка, крепко подумай. Стоит только один раз наступить себе на горло, переступить гордость и потом вернуться будет невозможно. А через какое-то время не только ты себя уважать не будешь, но и твой любимый перестанет. Да и зачем? Если у тебя не останется ни стыда, ни гордости, ни самолюбия. Станешь куклой, игрушкой в его руках. А игрушки, знаешь ли, иногда, ломаются, а иногда их меняют, на другие, новые.

– А может мы и не встретимся? – робко произнесла Лариса-Алиса. – Город большой.

– Ты сама в это не веришь, – вздохнула Света.

Женщины молча смотрели, как сын Светланы играет в кубики, сидя на цветастом одеяле, которое было расстелено на полу.

– А здесь тебе и работу предлагают, секретарём в администрации. И кавалер уже нашёлся, – первой заговорила Светлана.

– Скажешь, тоже, кавалер, – махнула рукой Лариса.

– А чем Максим Николаевич не жених? – подмигнула Света. – Да, ещё какой жених. Или тебе не нравится, что он простой  парень?

– Ну, допустим, он не простой парень, а владелец компании по производству корпусной мебели.

– Тем более, – улыбнулась подруга. – Да и возраст у него самый-самый. Всего-то тридцать пять лет. Зато не вдовец. Не был женат. Да и детей нет. Родители тоже умерли, царство им небесное, как говорится. Это же золото, а не мужик. И в тебя влюбился с первого взгляда. Хвостом ходит, ухаживает, – кивнула в сторону стола, на котором стояла ваза с нежно-розовыми розами. – Эти цветочки ему дорого обошлись. Их из города, специально для тебя, глупой, доставили.

– Да? – удивилась Лариса, бросив взгляд на букет. – Я и не знала.

– А что ты вообще знаешь-то?

– Ничего не знаю, – понурила голову Лариса. – Ничего не знаю. Только это неправильно всё.

– Что?

– Использовать Максима. Я ведь не люблю его.

– Максима, значит, – улыбнулась Света.

– Он сам просил, – смутилась девушка.

– Ой-ой, – покачала головой Светлана. – Уже и просил.

– Света! – вскинула голову Лариса.

– А что Света? Что Света? Ты о себе подумай.

– Да, я только о себе и думаю. И всё правильно ты говоришь, но душа. Душа, понимаешь, болит. Ноет. Тянет меня, хоть глазком увидеть Алексея. Не могу так жить, не зная, что с ним, как он.

– Дура, – по слогам произнесла Светлана.

– Может и дура. Но я всё равно не могу обманывать Максима. Не честно это. Не по-человечески. Он ведь тоже хочет, чтобы его любили.

– Ой-ой, – всплеснула руками молодая женщина. – Голова садовая!

– Какая есть, – уныло ответила Лариса.

– Значит, вернёшься?

– Да, – как-то обречено ответила она.

– Что ж, – поднялась женщина с дивана и подхватила сына на руки, – немаленькая. Уговаривать больше не буду. Но если, вдруг, станет невмоготу, приезжай. Я тебя всегда приму.

– Спасибо, – вяло улыбнулась Лариса.

– Максиму-то Николаевичу скажешь? Или снова сбежишь? – прищурила глаза Света.

– Скажу, – выдохнула Лариса.

– Ну-ну, – пробурчала женщина и вышла из комнаты, унося сына.

– Так будет правильно, – убеждала себя девушка. – Бегство – не выход.

Город встретил Ларису пасмурным небом и мелким дождём.

«Будто небо плачет вместе со мной», – думала девушка, глядя в окно рейсового автобуса.

Тёмные сумерки обнимали всё вокруг. Жёлтый свет фонарей играл в прятки с тенями от домов и деревьев. Огни ночного города завораживали, нашёптывая о любви, волшебстве и страхе. Страхе потеряться где-то между светом и тенью.

Весь путь она только и дела, что размышляла, размышляла, размышляла…

Вот только слова и мысли  – это одно, а смелость и действия – это совсем другое.

В том, что смелости ей не хватает, девушка узнала сразу, как только переступила порог квартиры, в которой жила вместе с матерью.

– Вернулась, – недовольно произнесла женщина, окидывая презрительным взглядом дочь. – Уняла свой зуд. Долго же ты! Видно сильно чесалось.

– Какой зуд? – опешила Лариса, так и застыв у входной двери.

– Какой-какой, – пробурчала Дарья Михайловна.  – Между ног.

– Мама! – ахнула девушка, чувствуя, как ноги подгибаются в коленях.

– Не мамкай! Надеюсь, хоть оно того стоило.

– Я…

– Была в санатории, – скривилась женщина. – Не ври! Не ври мне в глаза, бесстыжая!  – она накинулась на дочь и дала ей пощёчину. – Бесстыжая!

– Мама, – девушка схватилась за щёку, которая горела. – Я… не делала ничего предосудительного.

– А! – завизжала Дарья Михайловна, – значит, ты  не отрицаешь, что не была в санатории.

Лариса потупила взгляд и молчала. Что тут сказать?

– Убирайся! – закричала женщина. – Убирайся к тому мерзавцу, с которым была. Не хватало, чтобы ты пузо нагуляла.

– Мама, я, действительно, не была в санатории. Я была со Светой, – прошептала Лариса.

– Это с той  неудачницей? Боже мой! Куда катится этот мир!

– Почему неудачницей? Она сейчас неплохо устроилась. Правда, в деревне. Но. у неё свой домик, работа, да и ребёнок в садик устроен.