Принц в фартуке

Вряд ли она знает, что я аристократка, ей хватает и моего форменного плаща. Мне становится неприятно, что женщина готова выполнять работу бесплатно. Я профессионально чувствую в ней смирение с ролью жертвы. Почему я раньше проходила мимо?! Женщине явно нужна реабилитация... Ага, реабилитация много кому нужна. Мне всех себе на шею посадить и тянуть? Я бы посадила, но хребет переломится раньше, чем я хоть какую-то пользу принесу.

– Вот.

Я опускаю пакеты на пол, запускаю ладонь в сумку, получаю когтями от черта, которого я случайно ущипнула за бок и выхватываю кошелек, вкладываю в руки женщины деньги, почти столько же, сколько плачу за день работы помощницы по хозяйству. И, пока она ошеломлена, я разворачиваюсь и ухожу. Окликнуть она меня не осмеливается.

Фуф, избежала пугающего третьего раза.

В инспекцию я возвращаюсь в чуть приподнятом настроении, у меня снова есть надежда.

Если недобиток прихлопнет деарцев сверху, то я доберусь до усыновителей беспрепятственно.

– Госпожа Аврора!

Энна редко обращается ко мне по имени, предпочитает более формальный стиль.

– Да?

– Госпожа, вас господин Трей вызывает. Он сказал, что хочет видеть вас немедленно.

– Ясно.

– Госпожа Майс?

– Все в порядке, – вздыхаю я.

Ничего не в порядке. Вряд ли Энна поверит, но я дала ей знать, что не нужно вмешиваться, и что бы то ни было предпринимать.

Я поправляю полу плаща так, чтобы она прикрывала сумку. Ее следовало бы оставить в кабинете, но я не собираюсь во имя вежливости расставаться с чертом. Во-первых, безопасность. Во-вторых, я обещала недобитку. В-третьих, я боюсь за свой кабинет. И, в-четвертых, если кто-то узнает, что я пустила в инспекцию зловредного духа, меня уволят, и одним штрафом я не отделаюсь.

Личный помощник господина Трейя докладывает о моем приходе и сразу же приглашает войти. Давненько меня начальник не вызывал. Последний раз вот так, в кабинете, мы встречались почти год назад, когда он отчитывал меня за то, что я была груба с благотворителями. Я отказалась принять в качестве помощи приюту откровенный брак, в результате благотворители лишились плюса к репутации, а господин Трей – щедрых подарков.

– Госпожа Майс, вы опять создаете трудности, – упрекает он мягким баритоном.

– Боюсь, что я не совсем понимаю.

Господин Трей худощавый мужчина лет пятидесяти. Не скажу, что он плох. Он никогда не принимал решений, которые были бы во вред детям, однако блюсти свои интересы он не забывает. Как в тот раз. От того, что на складе часть пространства будет забита негодными вещами, детям ни тепло, ни холодно. Так почему бы и не извлечь выгоду?

– Не понимаете, госпожа Майс? Неужели? Я уверен, что вы умнее, чем притворяетесь. Но раз вы хотите, чтобы я озвучил, то, извольте. Мне не трудно. Ваше расследование ставит под удар престиж Опеки. Может быть, вам нравится мое кресло? Прежде я не замечал за вами амбиций, но людям свойственно меняться.

– Господин Трей, – перебиваю я.

– Госпожа Майс, не утруждайтесь. Вы собирались патетично воскликнуть «дети», я прав? Дети... Ну, удивите меня, как вы им помоете? Госпожа Майс, по-человечески я на вашей стороне, и при других обстоятельствах я бы поддержал ваше начинание, однако сверху пришел негласный запрет. Более того, мне пришла рекомендация добавить в дела пропавших детей отчеты инспекторов, якобы убедившихся в их благополучии.

– Это подлог.

– Госпожа Майс, почему бы вам не отправиться с завтрашнего дня в отпуск? Вы переутомились, вам стоит подумать и принять взвешенное решение, хотите вы отступить или через–день два свалиться в переулке с проломленной головой.

– Отпуск, значит?

– Верно. Госпожа Майс, уж простите за резкость, но в отличие от вас, я человек семейный. Но все же. Может быть, я напрасно тороплюсь? У вас есть решение? Присядьте, Аврора. Стоите, как олицетворение совести, – он наклоняется и достает из ящика стола две рюмки и коньяк. – Какое у вас есть решение?

Он разливает коньяк по рюмкам и одну пододвигает мне.

– У меня нет решения, – твердо произношу я. – Кроме одного.

– Хм?

– Поднять шум. Если мы раззвоним о похищении, то нас не смогут игнорировать.

Деарцы не будут убивать детей, по крайней мере я в это верю исходя не только из их учения, но и из здравого смысла. Их цель скрыть свое возвращение. Убийство детей расследование не остановит.

– За вашу наивность, госпожа Аврора, – провозглашает тост господин Трей. – Нам не дадут поднять шум.

Что-то не хочется мне притрагиваться к рюмке. И пить тоже не хочется...

Собственно... А зачем мне сохранять видимость хороших отношений с начальником? Его истинные мотивы не имеют для меня никакого значения. Я уйду в отпуск, и дальше одно из двух. Либо враги недобитка до нас все-таки доберутся. Это будет конец. Либо я смогу помочь ему восстановиться, и мы попадем на новую «вилку», смерть или победа.

– Наивность, хм.

Я барабаню ногтями по столешнице, не прикасаюсь к рюмке, вместо этого без спросу из стопки чистой бумаги беру лист и пишу заявление на отпуск.

Начальник подносит коньяк к губам, делает крошечный глоток, демонстративно смакует.