Принц в неглиже

   – Простите, я должен идти. – Профессор быстренько выпроводил гостей из своего кабинета, запер дверь и побежал по коридору за амбалом.

   Капитан отвез Сержа домой, вместо прощания произнес:

   – Ну, извини. – И поехал дальше, сам себе обещая впредь держаться подальше от этих двух ненормальных, Максимова и Лапокосова. Решил же забыть всю эту дуристику, так нет, опять впутался. Значит, и сам дурак…

   Я, Зинка и Дон пили чай у меня на веранде, поглядывая в окно: во дворе резвились овчарки.

   – По-моему, я эту собаку знаю, – сообщила я Зине. – Кажется, это Карменсита, милицейская овчарка. Ее давно ищут, но ничего, подождут еще немного, даже ищейка имеет право на личную жизнь.

   Дон неожиданно энергично кивнул, я посмотрела на него с интересом. Удивительное дело, за все время завтрака он ничего не разбил, не опрокинул, не порезался и не подавился. Очевидно, это была Зинкина заслуга. Дело не в том, что вишневым вареньем она кормила его с ложечки, заботливо собирая косточки в ладошку, а на горячий чай старательно дула и только потом поила Дона; нет, само присутствие Зинки в его жизни превратило дико невезучего парня в совершенно нормального. Полагаю, Зинкина удачливость компенсировала его невезение.

   Мне стало интересно, зависит ли благотворное влияние кузины на Дона от расстояния между ними. Отодвинув на время в подсознание загадку Сержа, я вместе с Иркой поставила эксперимент.

   Кузину, невзирая на протесты и уверения, будто съестного у нас в доме хватает, мы послали на рынок за покупками – пешком через поля, причем Ирка неотрывно следила за ней в бинокль, чтобы заметить, на каком расстоянии от дома ее воздействие на Дона сойдет на нет. Дону были выданы три банки тушенки из Иркиных запасов, по одной жестянке сгущеного молока, зеленого горошка и кабачковой икры и консервный нож – прибор не электрический и для нашего американского гостя непривычный. Каюсь, эксперимент была рискованный, но ничего страшного не случилось. Зинка уходила все дальше и дальше и наконец совсем скрылась за лесополосой, а Дон благополучно открыл все консервы и даже не оцарапался!

   – И куда нам столько тушенки? – опустив бинокль, недовольно спросила Ирка, оглядывая заставленный консервами стол.

   – Не волнуйся, не пропадет, – успокоила ее я.

   За дверью дуэтом просительно поскуливали вечно голодные собаки, на табурете у стола, не сводя немигающего взгляда с консервной банки, сидел кот.

   – Тушенки хочешь? – спросила я его.

   Тоха беззвучно открыл треугольный рот, потянулся и вонзил когти в край стола.

   – Брысь, зараза! – Ирка смахнула кота с табурета полотенцем.

   Я посмотрела на царапины, оставленные на столешнице кошачьими когтями, и в голову мне пришла интересная мысль. Секундочку, сейчас проверим…

   – Ирка, иди сюда!

   – В чем дело? – Подруга подошла ко мне поближе.

   Ногой я мягко вытолкнула Тоху из-под стола, схватила его так, как он не любит – поперек живота, подняла повыше и поднесла растопыренного кота к Ирке.

   – Спятила?! – Закрываясь, подруга инстинктивно вскинула руки ладонями наружу.

   – Гипотеза подтвердилась! – радостно сообщила я вырывающемуся Тохе, отпуская его на пол.

   Должна признаться, как только я узнала историю Дона, в частности о его встрече с Пиктусовым, у меня появилась безумная мысль провести оперативную коррекцию судьбы доктора. А почему нет? Око за око, шрам за шрам! Но как это сделать? Ни я, ни Ирка не умеем обращаться со скальпелем, Зинка, по диплому профессиональный модельер-конструктор обуви, конечно, умеет кроить не только ткань, но и кожу, но не живую же! Прямо хоть иди, спешно записывайся на краткосрочные курсы пластической хирургии!

   Задачка была отложена до лучших времен, и без того проблем хватало. И вот, спасибо Тохе, я нашла ответ хотя бы на один из мучающих меня вопросов: прооперировать Пиктусова могут кошки! А что? Кто видел, какие тонкие, глубокие разрезы оставляют на ладонях неосторожных людей острые кошачьи когти, поймет, что идея была сколь безумна, столь и гениальна.

   Зинка, правда, сначала пыталась меня высмеять, но Ирка и Дон выслушали внимательно.

   – Бред собачий, – безапелляционно заявила Зинка, разгружая сумку с покупками.

   – Кошачий, – поправила я. – Ирка, не почистишь рыбу? Я не могу, она еще живая, мне ее жалко. Не люблю я эту японскую кухню…

   – Почему – японскую? – заинтересовалась Зина.

   – Потому что начинается с харакири, – объяснила я, доставая из ящика стола острый нож и рыбочистку.

   – Это интересно, – задумчиво произнес Дон.

   Я уж подумала, что ему интересно харакири, приготовилась возмутиться, да вовремя поняла свою ошибку. Дон внимательно поглядел на растянувшегося на полу Тоху, втащил его себе на колени и попытался рассмотреть его когти. Кот зашипел, вырвался и убежал под диван, оцарапав Дона. Тот тоже зашипел, но преследовать кота не стал: теперь он мог сколько угодно рассматривать довольно глубокую кровоточащую царапину.

   – Не кладите кота-а поперек живота-а, – подмигнув мне, устрашающим голосом запела кузина.

   Я подхватила, сразу вспомнив жутковатую песенку, которую слышала в детстве:

   – А не то этот ко-от разорвет вам живо-от!