Принц в неглиже

Шумно втягивая соленый морской воздух сквозь два комплекта зубов — своих собственных и накладных собачьих, — Дон Салливан стоял на верхней палубе пассажирского катера «Лазурный». «Морской трамвай», как называют такие прогулочные суденышки местные жители, пересекал Цемесскую бухту. С борта судна открывался впечатляющий вид на белый город Новороссийск, вытянувшийся вдоль моря в полукольце гор. Синие вершины были подернуты серым туманом. Зеленые морские волны, напоминающие глыбы жидкого бутылочного стекла, курчавились жемчужной пеной. Над тяжело ворочающейся водой с пронзительными криками летали чайки. Курортники — на жаргоне местных жителей «матрасники» — на нижней палубе ахали от восторга и непрестанно щелкали фотоаппаратами. Однако Дону в этот момент чувство прекрасного было чуждо: его передние лапы лежали на скользком мокром поручне, ушастая голова свешивалась вниз. Дона мутило.

Минуту назад он избежал совершенно непредвиденной опасности. Девица, которой разудалые и не вполне трезвые парни из команды позволили «порулить» катером, своими неумелыми действиями едва не отправила всех на дно, когда рядом с судном показались дельфины. Занятый своими мыслями, Дон сначала не понял, что это за большие черные колеса крутятся в воде, блестя, как новые резиновые калоши, но рядом нашлись граждане посообразительнее: детище Ильичевского судоремонтного завода в полном соответствии с техническими характеристиками приняло на борт две сотни пассажиров, и при виде афалин все двести с радостными криками дружно ринулись на правый борт. Хорошо, что капитан оказался поблизости: пока горе-кавалеры беспомощно дрыгали ногами в низких креслах с прекрасным видом на девицыны голые коленки, он ворвался в рубку, матерясь, смахнул мамзель с высокого табурета и исправил крен. Дон сомневался в том, что сумел бы вынырнуть из пучины морской и добраться до берега в тяжелой бирсдожьей шкуре!

На борт «Лазурного» он запрыгнул в последний момент, предварительно тяжелым галопом промчавшись по причалу прочь от пришвартовавшейся «Веры».

— Что это за псарня? — увидев Дона, сурово вопросил капитан. Он нахмурился и перебросил сигарету из одного угла рта в другой. — Я спрашиваю, какой кретин взял на борт кобеля?

— Уважаемые пассажиры! Капитан убедительно просит подняться на служебную палубу хозяина большого черного пса в кожаном ошейнике, — в облагороженной форме озвучила эту мысль по корабельному радио дама-экскурсовод.

Капитан в это время убедительно крыл матом «всяких там животноводов, думающих, что они купили билет на плавучую собачью площадку», и сулил бесхозному псу участь небезызвестной Муму. Но Дон вел себя чинно-благородно, команде не мешал, под ногами не путался, а при появлении капитана и вовсе садился и протягивал лапу, так что ему позволили остаться на служебной палубе и даже не привязали.

Свободные от вахты парни из команды, напившись чаю с печеньем, азартно резались в карты, про Дона вскоре все забыли. Тогда он незаметно стянул с поручня на палубу чьи-то непросохшие плавки и, не зная, куда их спрятать, попросту сел на них мохнатым задом, после чего с неподдельным интересом прослушал эмоциональный рассказ экскурсовода о городе-герое Новороссийске, Цемесской бухте и вообще Черноморском побережье Екатеринодарского края.

Между прочим, Дон узнал, что в давние времена путешествие с Кипра в Екатеринодар можно было осуществить без пересадки и смены транспортного средства с водного на сухопутное. Две с половиной тысячи лет назад греческие торговые суда из Средиземного моря прямиком шли туда, куда и нужно было сейчас Дону, к современному Екатеринодару, — через Черное море по реке, ныне известной как Кубань. Дон опоздал почти на два века: стараниями казаков, прорывших пару каналов, с 1819 года Кубань впадала не в Черное море, а в Азовское, так что из Новороссийска в Екатеринодар Дону предстояло добираться сухопутным транспортом. Он мысленно посетовал на несвоевременную инициативу казаков.

— Уважаемые пассажиры, наша экскурсия подходит к концу. Через несколько минут вы ступите на легендарную Малую землю, — торжественно возвестила дама-экскурсовод.

Дона размер земли не интересовал, ему просто не терпелось ступить на сушу.

Теплоход уже подходил к берегу — благо глубина позволяла, на носу матросы готовились опускать трап. Вокруг судна сновали аквабайки, маленькие катера с привязанными к ним резиновыми «бананами» и водные велосипеды, в зеленоватой воде у берега барахтались купальщики, пляж был густо усеян пестрыми зонтами, лежаками, шезлонгами, надувными матрасами и телами разной степени поджаренности.

На верхней палубе не осталось никого, кроме Дона. Он покосился в сторону рубки — девицу с позором изгнали, в открытую дверь была видна явно мужская напряженная спина в борцовской майке.