Принц Вианы

Так вот, на ощупь у меня в руках было не орудие убийства, а парадная поделка — пыль в глаза пускать. Пусть даже имеющая художественную ценность, на которую не пожалели драгоценного металла. Понторезная штучка. С гладкими скользкими щечками рукояти и вычурной гардой. Сказать, что я огорчился, это ничего не сказать.

Пришел Микал с факелом, и мне стало хорошо видно то, что я держал в руках. Плохие ощущения только усилились. Хорошо кованого, литого и резаного золота было больше, чем того требовалось для хорошего оружия. Щечки рукояти были из полированной слоновой кости. Скользкой по определению. А уж количество плохо ошлифованных кабошонов[14] из драгоценных камней просто зашкаливало за здравый смысл. Больше всего было гранатов: они просто россыпями окружали крупные рубины.

Но все изменилось, стоило мне обнажить клинок. Гладкое, зеркально отполированное светлое лезвие. Больше всего это походило на изделия златоустовских мастеров девятнадцатого века. Но такого просто не могло быть, судя по антуражу моего окружения. Очень острое. Формой напоминает офицерский кортик советских времен, но шире и длиннее. Мастера, мать их ити; руки вырвать мало. Испортили такой прекрасный рабочий клинок в угоду показной роскоши.

— Толедо[15]? Золинген[16]? — отрывисто спросил я Филиппа, постукивая пальцем по лезвию, на котором не увидел никаких клейм.

— Нет, сир, — ответил вроде как мой оруженосец, — клинок ковали в горах басков, в Алаве[17], а вот рукоять и ножны сработали уже в цеху златокузнецов города Тура, пока вы там гостили у вашего дяди. Ювелиры там — близ резиденции владетеля франков, искусней, чем наши.

Вот и все, что можно сказать о кинжале.

А вот осмотр шпаги меня порадовал. Точнее, не шпаги еще, а узкого меча ромбического сечения, предназначенного с силой втыкать его в сочленения сплошных рыцарских доспехов. Но и фехтовать таким клинком уже возможно, а не только рубить и пырять. А это значит, что фехтовальные школы — итальянская ли, или испанская, или какие вообще тут будут — уже на подходе. В исторических рамках, конечно. Гарда была уже классически шпажная с чашкой на крестовине и защитными дугами для кисти — мечта д'Артаньяна с Портосом. Прекрасный «меч для камзола».

Украшение эфеса меня отдельно порадовало. Я подобное видел в Московском историческом музее. Техника «стальных бриллиантов» называется. Как раз в одно из моих посещений столицы реставратор Евгений Буратов восстанавливал похожее изделие тульских мастеров времен царя Федора Третьего, старшего сводного брата Петра Великого. И красиво до чертиков — вон как играют грани в мечущемся свете факела, — и боевому применению не мешает.

— Молодец, Филипп, — похвалил я паренька. — Оружие хорошо тобой ухожено. Оставь мне кинжал, а шпагу пока прибери.

— Это эспада[18], сир, — поправил меня паренек.

— Иди, отдыхай. — Я отдал ему шпагу.

Польщенный парень, поклонившись мне со шпагой в обеих руках, развернулся и шустро побежал к кострам. С охотой так побежал. Радуется, стервец, что не припахали внеурочно.

Микал все это время так и стоял рядом на коленях.

— У тебя есть неотложные дела? — спросил я его с намерением отпустить.

Парень с готовностью ответил:

— Сир, единственное мое неотложное дело — это служить вам. Все остальное может подождать. — И смотрит преданно прямо в глаза.

Умный мальчик. Далеко пойдет, если милиция не остановит. Хорошо это или плохо для моих целей, что парень такой сообразительный? А вот не угадать. Иной раз дурака проще втемную использовать.

Но все равно делать что-то надо. Время-то неотвратимо тикает. На косвенных признаках я ситуацию уже исследовал и выжал досуха, но все равно информации для принятия каких-либо решений мне жутко не хватает. А ваньку валять долго я не продержусь. Буду дурковать, как Доцент из кинофильма: «…тут помню, а тут не помню», — пока не спалюсь по-крупному. Вот тогда не факт, что смерть под взорвавшимся бензовозом будет для меня тяжелей. А умирать не хочется ни разу. Тем более что один раз я уже умер. Остается только одно — вживаться в этот мир, каким бы он ни был. И стать тем, у кого я отнял это прекрасное юное тело.

Признаваться, что «государь» ни черта не помнит, кому-то из местной золотошпорной знати чревато по определению — те ребята хваткие, сразу в свои интриги такое знание вплетут, не побрезгуют. Да еще дезы мне самому подкинут сто пудов в своих побуждениях, и ладно бы только в корыстных. Деньги потерять в этом разрезе — не самое страшное.

— Читать, писать умеешь? — продолжил я расспрос парня.

Так, навскидку спросил, для проформы, хотя положительного ответа от него совсем не ожидал. Не те времена.

— Умею, сир, — неожиданно заявил парень. — Меня замковый капеллан[19] научил, когда я мальчишкой при капелле[20] состоял.

— Мальчишкой — это сколько?

— Пять лет уже как. Даже больше.

— А сколько тебе сейчас?

— Почти семнадцать лет, сир.

— Взрослый уже, — констатировал я этот факт, чтобы хоть что-то сказать, не молчать истуканом.