Принц Зазеркалья

Но сначала, впрочем, нужно добраться через зеркальный портал до ворот.

Я думала, что стены в комнате будут покрыты зеркалами. Но вместо них – подушки. Помещение довольно просторное, и в нем нет мебели, только какая-то круглая огороженная штука посредине. Она возвышается почти до потолка.

На металлической поверхности играют разноцветные блики. Панели усажены рядами больших белых ламп. Они выключены и безжизненны. Всё вместе напоминает уменьшенную версию «Гравитрона» в парке развлечений. Когда в городе проходила ярмарка, мы с Джебом и Дженарой в первую очередь бежали к нему.

Я чувствую острую боль тоски – вместе с запахом хот-догов и вкусом сахарной ваты. Это было сродни волшебству. Мы залезали внутрь, прислонялись к стенкам, и «Гравитрон» начинал вращаться – так быстро, что пол отпадал, но мы оставались на месте. Теперь-то я знаю, что нас удерживала не магия, а центробежная сила. И еще я знаю, что такое настоящее волшебство. И что за него приходится платить.

Тоска по тем дням, которые я проводила без забот в компании двух лучших друзей, так сильна, что я делаю шаг вперед и касаюсь гладких прохладных панелей, чтобы отвлечься. Слышится громкое жужжание – мотор включается, и лампочки начинают мигать. Очень ярко. Папа отдергивает меня.

– Что я сделала? – спрашиваю я.

– Ничего. Всё хорошо. Правильно.

Он улыбается, и вид у него становится какой-то отстраненный. Глаза, устремленные на мерцающие огни, блестят мальчишеским восторгом.

– Папа, ты никогда не говорил… как тебе удалось пройти в ворота, ведущие в Страну Чудес?

Его палец касается металла в том же месте, где и мой, и гладит блестящие панели.

– Дядя Уильям учил меня отпирать их. Никого, кроме нас двоих, не было, когда он вдруг упал на колени. Он тщетно пытался вздохнуть. Мне не хватило бы сил втащить его в вихрь. И я понял, что, если я побегу за помощью, он умрет, прежде чем кто-нибудь успеет прийти.

Папа поджимает губы, как будто у этого признания свой отчетливый вкус – горький, едкий.

– Он начал синеть, и я запаниковал. Я слышал рассказы о Стране Чудес. Что тамошние жители умеют исцелять. Тогда я вошел в ворота… подумал, что так быстрее найду помощь. Я знал, что подземцы могут быть злы, но я слышал, что бывают и добрые. К сожалению, сначала я встретил злых.

Он прижимается лбом к машине. Лампочки бросают отсветы на его лицо. Папа закрывает глаза.

Я кладу руку ему на плечо, не в силах отогнать жуткую картину: вот он в плену, в логове Второй Сестры, завернутый в паутину, и к его голове и груди прикреплены сияющие корни. Папины сны выкачивали, чтобы питать ими беспокойные души мертвых. Он был драгоценным сновидцем Второй Сестры десять лет, пока мама не спасла его. Не время рассказывать папе, что он, возможно, столкнется с тем же самым чудовищем, когда мы окажемся в Стране Чудес. Что Вторая Сестра, может быть, держит маму в паутинном плену, если только та каким-то образом не сбежала.

– Папа, ты же был маленьким. Ты принял единственно возможное решение. И ты поступил правильно. Если твой дядя действительно посинел, он бы не дождался, пока ты бы кого-нибудь привел.

Папа вздыхает и поднимает голову.

– У дяди Уильяма случился сердечный приступ. Берни сказал – они нашли его мертвым у ворот… а я пропал.

Прищурившись, он всовывает палец в щель между двумя панелями и нажимает. А потом делает шаг назад. Открывается дверца, и я вижу металлические ступени эскалатора, ведущие вниз.

Дядя Берни высовывает голову из дверцы. На нем чистенькая форма Белого рыцаря.

– О. Ты помнишь, как попасть внутрь. Это хороший знак.

И папина грусть тут же проходит. Ухмыльнувшись, он подхватывает сумку.

А я удивленно смотрю на него. Совсем недавно я увидела, как ловко он фехтует. И вот он уже специалист по открыванию потайных дверей. Неужели это тот самый человек, который растил меня? Тот, кто на разные смешные голоса читал книжки с картинками, собирал мне завтрак в школу и никогда не забывал, что я люблю пшеничное печенье с яблочным пюре?

Я думала, мой папа – обычный мужчина. Однако, до того как он заблудился в Стране Чудес, его готовили к необычной жизни.

Папа помогает мне встать на ступеньку позади себя. Внутри – бесчисленное множество наших отражений, вперемешку с черно-белыми клетками. Круглое помещение выложено зеркалами, которые в наклон покрывают стены и куполообразный потолок; отражения переходят в отражения, у которых нет ни конца, ни начала. Иллюзия бесконечности.

Карусельные лошадки – яркие, в безумных позах – как будто растут из клетчатого пола. Они отражаются в зеркалах, но ни одной нет, собственно, перед нами.

– Карусель… нарисована на зеркалах?

И я тут же понимаю, что это похоже на души бабочек в зеркальном зале у Морфея, в Стране Чудес. Только лошадки не находятся внутри зеркал. Они – за ними. Каким-то образом.

– Ты видишь карусель? – спрашивает папа.

Они с дядей Берни обмениваются удивленными взглядами.

– Похоже, у твоей девочки не только чувство юмора как у Скеффингтонов, – шутливо говорит дядя Берни и поглаживает меня по голове, а потом протискивается мимо нас и скрывается в узком коридоре.