Принцесса

Пока готовилась ванна, Штефан подошел к Тане и придирчиво оглядел ее с ног до головы. Потом протянул руку, чтобы застегнуть последнюю пуговицу жилета, про которую она впопыхах забыла. Девушка было отпрянула, но тут же вспомнила, что собралась быть покладистой. «Что бы такое сказать?» — напряженно думала она.

— Я видела столько разной одежды в том чемодане, — сказала она наконец, — неужели это все твое? Может, надо было заглянуть в другой?

— Зачем? В другом чемодане тоже все мои вещи. А что особенного? Я привык.

— Так мне надо благодарить тебя за то, что я надела?

— Можно, — Но зачем тебе столько вещей? — не переставала поражаться Таня.

— Да так. В основном это то, что я не могу надеть в этой стране: буду выглядеть подозрительно богато. Вообще-то тот чемодан должен был остаться в Новом Орлеане, на нашем корабле. Но у Иошки свои представления о том, как надо путешествовать. Он считает, что все вещи надо всегда держать при себе.

— А что, разве в твоей стране одеваются по-другому?

— Не только в Кардинии, но и в Европе вообще больше следят за модой и не стесняются роскоши в одежде. Знатные люди должны выглядеть соответственно статусу.

«Господи, удержи мой язык!» — подумала Таня, услышав новые намеки на ту же легенду о королях и знати.

— Понятно. Вернее, не очень. Ты хочешь сказать, что у тебя есть титул?

— Да.

— А у остальных?

— Тоже.

— Вы не похожи на знатных господ… Так друг с другом обращаетесь.

— Дело в том, что в Кардинии король выбирает себе приближенных из знати. Случается так, что избранные оказываются его друзьями детства.

— А каков твой титул?

— Если я скажу — граф, ты поверишь?

Она вообще ничему не верила, но в ответ пожала плечами и сказала:

— Теперь меня разбирает любопытство — что в другом чемодане? , — Из любопытства ты и останешься с нами, — усмехнулся Штефан.

У Тани даже дыхание перехватило — разве можно променять свободу на любопытство? Он просто дразнит ее. Но она промолчала, хотя могла бы многое сказать. У Штефана благодушное настроение, пусть будет таким. Она не станет спорить, пока, слава Богу, все идет гладко. Теперь пора перейти к главному козырю в ее будущей игре.

— Вы так спешили с отъездом, даже не поинтересовались, как я отношусь к пароходам. А я сопротивлялась, потому что не люблю путешествовать по воде. На земле безопаснее.

— Не пойму почему…

— Терпеть этого не могу, — для вящей убедительности она даже передернулась, — как и большинство людей, не умеющих плавать.

— Тебе не надо бояться воды, Таня. Я отвечаю за тебя во время всего путешествия, поэтому будь уверена — брошусь на помощь, даже рискуя собственной жизнью.

Другими словами, он прыгнет за ней в реку, если она попытается сбежать вплавь! Он, видите ли, не допустит, чтобы она утонула. Какая галантность, черт возьми! Нужно ей это? Теперь надо сделать так, чтобы его не оказалось рядом, когда: она решится на побег.

— Спасибо, — тем Не менее сказала Таня. — Приятно сознавать, что у меня есть защитник.

— А тебя это так беспокоит? — поинтересовался Штефан.

— Да я знаю, что эти пароходы часто взрываются, особенно когда капитан спешит. А наш торопится?

— Если да, то я отговорю его. Ну, это тебя успокоило?

Таня недоверчиво смотрела на него.

— Ну, хорошо, успокойся, и больше не будем говорить об этом. Я как раз собирался похвалить тебя. Ты просто очаровательна сейчас, даже с такой копной нечесаных волос, с запачканным лицом и в этом нелепом наряде. Почему же ты нахмурилась? Не нравится быть очаровательной?

Меньше всего Таня нуждалась в его одобрении. Или он снова издевается? Во всяком случае, она закусила губу и, быстро подобрав с пола свой пояс, туго затянула его на талии. Но что делать с волосами? Остались всего две шпильки…

— Иошка, — кликнул слугу Штефан, — принеси нашей Тане расческу!

Сам он отошел в сторону и начал снимать рубашку. Ванна уже ждала его, а в каюте, кроме них, оставался только слуга.

Таня ошеломленно наблюдала за ним не в силах оторвать взгляда от широкой, мускулистой, бронзового цвета спины. Иошка, протягивавший ей расческу, кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание. Таня отвернулась и стала причесываться.

Не хватало еще наблюдать, как Штефан раздевается! Есть у него стыд при ней это делать?

Она взглянула украдкой через плечо: он как раз снял пояс и бросил его на пол, где уже валялась его рубашка. Да, он в самом деле раздевается! И ему, совершенно все равно, видит она это или нет.

— Послушай, — не выдержала Таня, — разве ты не можешь подождать, пока я не выйду из каюты?

— Нет.

И это все, что он может ей сказать? Просто короткое «нет»? Таня молча направилась к двери. Он окликнул ее:

— Куда идешь, Таня?

Она ответила, не поворачиваясь:

— Подожду, пока ты вымоешься.

— Не надо.

— Я никуда не уйду, Штефан. Пароход посередине реки, куда мне деваться? Позови кого-нибудь из своих друзей, пусть посторожат. Но согласись, я не могу остаться здесь, пока ты… Это неприлично по всем законам морали.