Принцесса без башни

Утро и впрямь было неприлично раннее – шестой час. Розовое, заспанное и помятое солнце только-только встало с шелковой простыни моря. Скоро оно соберется, рассияется, потеряет всякую мягкость, забронзовеет и покатится по небу слепящей монетой…

Монеты надо перепрятать, опять у нас с Зямой и Алкой до этого руки не дошли. Хоть разорвись, право слово, или клонируй себя… Впрочем, это не выход, мой клон тоже захочет долю, иначе какой же он будет мой…

Размышляя о необходимости срочного повышения эффективности детективно-кладоискательского труда, я дошла до домовладения бабы Кати, приютившей Машу и Федю.

Под забором вдруг зашуршало. Я нагнулась, увидела в просвете между вьюнками круглый оранжевый глаз и машинально поздоровалась:

– Приветик!

Вьюнки затряслись, глаз исчез.

– Хто тама? – строго спросили из-за забора.

– Баба Катя, это Инна.

– Убегла зараза?

– Ну-у-у… – Я не нашлась с ответом.

Обычно баба Катя меня называет не заразой, а деточкой.

– От же ж тварюга такая!

Вьюнки опять затряслись, в просвет между ними снова выглянул глаз – на этот раз голубой. Моргнул и исчез.

Я задумалась: чего это я вдруг тварюга? Потому что агентские за квартирантов взяла? Так баба Катя сама предлагала, мы с ней давно уговорились: если я привожу постояльцев, мне десять процентов от суммы оплаты.

– Да ты заходь, деточка! – В заборе открылась калитка.

Баба Катя высунулась наружу, окинула недобрым взглядом окрестности, вздохнула и открыла дверь шире:

– Заходь, заходь! Где ж та шкура, а?

– Баба Катя, вы кого-то потеряли? – догадалась я. – Собачку?

– Чего вдруг?

– Ну шкура же…

Соседка засмеялась, прикрывая рот ладонью.

– Кура! Не шкура, а кура! Курица у меня одна есть хитрющая, зараза, приноровилась куда-то прятаться, я что ни день яиц недосчитываюсь, а выследить эту тварюгу никак не могу. Да заходи ты, сколько можно забор подпирать? Хотя твои-то еще спят.

– Сейчас проснутся, – пообещала я, в обход дома подбираясь к беленой пристройке, в которой разместились мои компаньоны.

– Увидишь хохлушку – запомни то место! – покричала мне вслед баба Катя.

– Хохлушка – это кто?

Воображение быстро нарисовало румяную деваху в вышиванке и с цветочным венком на голове.

– Х-хосподи, да кура же! Хохлатая такая, сама белая, глаз рыжий!

– Глаз рыжий, недобрый, – пробормотала я уже в окно пристройки.

– А че сразу недобрый? Как рыжий, так крайний! – заворчали внутри, за старомодной кисеей.

– Ты комплексуешь, Федор? – удивилась я. – Надо же… Я думала, тебя ничем не проймешь, говорят же, что рыжие – бесстыжие.

– Нагло врут. – Кисея затряслась, как недавно вьюнки, и пропустила в окно взъерошенную светлую голову.

Светлую – в смысле белокурую. Самой светлой в переносном смысле головой в этой компании определенно была моя собственная.

– Маша, я поняла, что нужно делать! – объявила я, от избытка радостного энтузиазма слегка подпрыгивая.

– Утреннюю гимнастику на свежем воздухе?

– Ее тоже можно, но я сейчас о нашем расследовании. Думаю, есть способ его ускорить!

– Какой? – рядом с белокурой головой вынырнула рыжая.

Окно пристройки с распахнутыми резными ставнями и кисейными кулисами стало похоже на сцену кукольного театра.

Я развеселилась:

– Шаляпин, чего тебя Федором назвали, ты же натуральный Петрушка!

– Кузнецова, не отвлекайся! По делу говори! – потребовала Машенька.

– По делу: Федя, позвони своему доброму другу в ГИБДД, узнай, не числится ли в угоне какая-нибудь «газелька», пропавшая в день карнавала.

– Поясни, – потребовала Маша.

– Следи за логикой: мы ищем броневик с золотом. Денис сказал, что с виду это обычная белая «Газель». «Слоны» были одинаковые, значит, броневик тянула такая же точно машина. Не думаю, что грабители ее честно арендовали, в кино преступники никогда так не делают. И покупать машину специально никто бы не стал. Значит, где они взяли «Газель»?

– Стырили! То есть угнали. – Машенька энергично вытолкала Федю со сцены. – Шаляпин, быстро звони кому надо!

– В шесть утра?! Мы с тем парнем не настолько близкие друзья.

– А какое время будет соответствовать степени вашей близости? – чопорно уточнила я.

– После девяти будет норм.

– Ну вот, хотела же ускорить расследование! – расстроенная, я побрела прочь от окна.

– Он позвонит в девять ноль одну, я прослежу! – пообещала мне в спину Машенька.

Я покивала – мол, ага, ага.

– А потом мы к тебе придем и все съедим! То есть все расскажем! – донеслось из комического театра кукол.

Папуля мог бы озолотиться на платных завтраках. Жаль, что он никогда не станет брать деньги за угощение, я уже сейчас привела бы к нему пару платежеспособных гостей – процентов за десять, даже за пять, не обирать же родного человечка…

Я вернулась в отчий дом – там все еще спали. Даже папуля опять проследовал в их с мамулей опочивальню и снова похрапывал там. Я прошла в нашу комнату, немного постояла над спящим Денисом, прикидывая, а не сдастся ли мне эта неприступная крепость, если я нападу на нее внезапно, в тихий утренний час? Что-то подсказывало – а не сдастся.