Принцесса безумного цирка

Лена очутилась вниз головой внутри дома, как оказалось — на кухне. Втянув в помещение и ноги, Лена встала на них и осмотрелась. Кухня у Никиты была очень аскетичной — целый набор современной встроенной техники из нержавейки, плитка на полу — состаренный камень, а мебель — комплект черных лакированных шкафчиков. Даже холодильник у Никиты был черного цвета с блестящей, глянцевой поверхностью. Не наблюдалось ни одного пятна другого цвета. Как, впрочем, и еды. Поверхности столов были девственно чистыми, на плите не стояло ни одной кастрюли. Лена открыла холодильник, лампочка приветливо включилась, освещая пустые полки с одним заскорузлым кусочком сыра, покрытого плесенью, но явно не французской, а нашей, отечественной, возникшей от старости продукта, а еще с открытым неизвестно когда пакетом молока и кочаном пожухлой капусты. Лена хмыкнула, увидев сей не слишком аппетитный натюрморт, и закрыла дверцу. Затем она двинулась по дому дальше, спотыкаясь о какие-то вещи и не зная, куда поворачивать. Она прошла широкий коридор, большую комнату с радиоаппаратурой, домашним кинотеатром и удобной даже на вид кожаной мебелью, так и притягивавшей устроиться в ней и посмотреть какой-нибудь хороший фильм. Но просматривать никакие фильмы она не стала. Зато вдруг услышала голос Никиты:

— Тетя Шура, это вы? Вы что-то забыли? Я слышал звонок. Кто-то пришел?

Лена пошла на голос и вышла к небольшой комнате с окном, зашторенным темными занавесями, с двуспальней кроватью, на которой и лежал хозяин дома, укрытый одеялом по пояс. Он с удивлением смотрел на незнакомый темный силуэт, появившийся в дверях его спальни. Лена машинально пошарила рукой по стене и нащупала выключатель. Мягкий электрический свет залил комнату.

— Здрасте, это я! — произнесла она, приседая в шутливом реверансе.

Никита, щурясь на свет, рассматривал ее.

— Лена? Ты?! Что ты здесь делаешь? Кто тебя впустил?

— Да уж не ты, конечно! Ты, я знаю, видеть меня не хочешь. Но что я тебе такого сделала, никак не пойму!

— Тетя Шура здесь? Она тебя впустила? — повторял вопросы Никита, натягивая одеяло на свой голый торс.

— Далась тебе эта тетя Шура! — фыркнула Лена. — Не бойся, покушаться на твою честь я не буду.

Никита был бледен, под глазами у него пролегли темные круги, на губах правильной, четко очерченной формы впервые не играла пренебрежительная улыбочка. Лена оглядела комнату — здесь царил полный хаос: какие-то вещи были свалены общей кучей на полу. На тумбочке рядом с кроватью не наблюдалось ни одного фрукта, пакетика с соком или лекарства, зато стояла большая, металлическая пепельница, полная окурков.

— Как-то странно ты болеешь… — прошлась она по комнате и расшторила окно. В солнечном луче заискрилось облако пыли. — Фу! А чем ты питаешься? Кто за тобой ухаживает? По-видимому, пресловутая тетя Шура? Двойка ей за уборку и единица за питание больного человека!

— Лена, зачем ты пришла? — спросил Никита. — Я знаю, с работы уволилась, и, честное слово, думал, что больше тебя не увижу.

— Нет, сейчас я в тебя чем-нибудь запущу! У меня несколько другие данные! — выкрикнула Лена раздраженно. — Ты говорил, что я тебе нравлюсь, я это помню.

— Я бредил.

— Я тоже бредила, когда признавалась тебе в любви. Временное помутнение рассудка! А что ты так разволновался? Я не требую от тебя ничего! Просто зашла навестить, говорят, ты тяжело болен. — Лена провела пальцем по пыльному подоконнику. — Говорят еще, что ты прогнал свою девушку и не общаешься с бывшей женой.

— Это мое личное дело. Ни одна из них не просочилась бы в мой дом без приглашения.

— А я — не они! Ты прав. Я особа невоспитанная, избалованная и стервозная. И я никому не позволяю вытирать о себя ноги! Зачем ты ушел из больницы, не дождавшись выписки?

— Это мое личное дело, — повторил Никита.

— Ага! Все, что ты делаешь, твое личное дело! А как же твоя работа, сотрудники? О них ты подумал? Я, между прочим, думаю о своей клиентке Ирине, которой я не успела подобрать жениха. Она взяла правильный курс в своей жизни, и я хотела тебя попросить взять под контроль устройство ее личного счастья.

— Ты видишь, что я пока не могу.

— А что ты, собственно, раскис? Что с тобой?

— Лена, прошу тебя, уходи!

— Может, все-таки поговорим? — Она подбоченилась.

— Уходи! — отвернулся он.

— Я не уйду! Что ты здесь разлегся и всем хамишь? Вставай, приберись в комнате! Сделай что-нибудь! Лежишь, словно в запое, только пустых бутылок не видно!

— Я не пью.

— Все, хватит! Вставай! — Лена схватила одеяло и потянула его на себя.

Никита не сопротивлялся. Одеяло упало на пол. Никита в одних трусах остался лежать, не шелохнувшись.

— Вставай, и давай убираться! — повторила она.

— Хочешь мне помочь? — как-то странно посмотрел он на нее.

— Хочу!

— Нагнись и посмотри под кровать, — спокойно сказал Никита.

— Что за шутки? — поинтересовалась Лена, но присела на корточки и заглянула, куда было сказано.

— Подай мне железную штуку, которую в народе зовут уткой.

Лена тупо посмотрела на «утку».

— Что… как… Почему? Ты сам не можешь ходить в туалет? — растерянно спросила она.