Читаем Принцесса Диана полностью

Принцесса Диана

Такая Диана ничем не походила на ту, которая от души веселилась на импровизированных пикниках и вечеринках, устроенных в отсутствие Чарльза, когда она посылала Кена купить огромное количество мороженого и вела себя как обыкновенная девушка. Расчетливая и властная, Диана была очень неуверенной в себе, чем и объясняются ее резкость и частые перепады настроения. Любая критика в прессе вызывала у нее вспышки гнева, а за ними следовали периоды подавленности, которые могли продолжаться несколько дней. Принцессе требовались одобрение и поддержка во всем, что она делала, и это, должно быть, сильно осложняло жизнь ее горничных и телохранителей. Это также делало непредсказуемую Диану потенциально опасной для королевской семьи, поскольку никто не мог понять ее и предугадать ее поступки.

Я была сыта по горло неприятностями в доме и не знала, как долго смогу все это выносить. Мария, жена Пола, знала о моих чувствах из разговоров с мужем, но сама не присутствовала при скандалах и ссорах. Ей по-прежнему было трудно представить, что существовала другая Диана, нисколько не похожая на чудесное доброе существо из газет и телевизионных передач.

Я не видела Диану до самого декабря, когда весь персонал Хайгроува был приглашен на прием в Сент-Джеймском дворце. [15] Она выглядела великолепно в своем темном вечернем платье. Принцесса обрадовалась знакомству с матерью Марии, Бетти Косуорт, и поцеловала ее в щеку, чем сильно расстроила принца.

— Кто эта женщина? — спросил он меня, когда мы беседовали за бокалом вина.

Я объяснила, что это мать Марии.

— Мать Марии? — удивленно переспросил он. — О Господи!

Приближалось Рождество, и после того как в Хайгроуве установили елку, дом, казалось, жил ожиданием праздника. Но игрушки, мишура, бенгальские огни — все это больше радовало Чарльза, чем Диану с детьми, которые в преддверии торжеств и развлечений предпочитали оставаться в Лондоне.

Погода испортилась, и Чарльзу не всегда удавалось поохотиться, что сильно раздражало его. Однажды утром он уже спустился вниз в охотничьем костюме, когда ему сказали, что все отменяется. Он вернулся к себе в комнату в отвратительном расположении духа, ругая ненастье и сожалея, что не сможет покататься верхом.

— Что за неудачный день сегодня! — посетовал он, обращаясь к нам с Полом, когда мы проверяли камины в доме. — Я рассчитывал всю неделю провести на свежем воздухе.

Рождественский ленч для персонала был устроен в четверг 19 декабря в ресторане «Сирзи» в Лондоне. У Дианы было совсем не праздничное настроение, поскольку они с Чарльзом приехали прямо с поминок по маленькой Леоноре Кнэтчбул, умершей от рака дочери лорда и леди Ромси. Диана выглядела подавленной, но держала себя в руках, пока мы лакомились палтусом, семгой и шпинатом, за которыми последовали цыплята, а затем яблочно-лимонный пирог с корицей.

Это был прекрасный шанс расслабиться, и Чарльз произнес одну из своих самых забавных и волнующих речей, полную шуток и понятных нам намеков. Закончил он как обычно, назвав нас «своими представителями», что всегда поднимало боевой дух. Диана тем временем жаловалась на статью в «Дейли Мейл», в которой утверждалось, что она не будет присутствовать на ежегодном рождественском балу, устраиваемом ее отцом в Алторпе. «Мейл» объясняла это давней враждой между ней и ее мачехой Рейн, графиней Спенсер. Диана якобы решила игнорировать праздник, чтобы таким образом выразить свою неприязнь. Принцесса была расстроена и очень сердита, поскольку «Мейл» обычно брала ее под защиту и была одной из ее любимых газет.

— Не понимаю, откуда они это взяли? — возмущалась она. — Это неправда. Уильям и Гарри едут со мной в сопровождении Джесси, и мы обо всем договорились заранее. Кто распространяет такие нелепые слухи?

Мы, естественно, не знали, и в ответ только качали головой. Не было смысла отрицать, что Диана не любит мачеху — об этом красноречиво свидетельствовали крепкие выражения, слетавшие с ее уст, когда она встречала имя графини Спенсер в прессе. На самом деле Диану беспокоило другое — эта история раскрывала не лучшие стороны ее натуры.

На следующий день Чарльз приехал в Хайгроув один, переночевал и рано утром отправился на неофициальную встречу. Мария, Лита (она работала здесь уборщицей) и я трудились все утро, застилая свежие постели, стирая полотенца и банные простыни. Мы сняли со стен все украшения и разобрали елку в холле.

— Постойте, — сказала Лита, когда мы закончили. — Ведь это плохая примета — убирать все до Рождества?

Мы с Марией засмеялись и сказали, что она, если хочет, может сделать все сама на второй день Рождества, но мы желаем провести праздники дома. Позже я вспоминала ее слова, удивляясь, сколь пророческим оказалось ее предупреждение. Какими бы серьезными проблемами ни был «богат» 1991 год, они не шли ни в какое сравнение с событиями 1992-го, года окончательного разрыва.