Принцесса Диана. Жизнь не по правилам

Я так привыкла наслаждаться жизнью, ничего не планируя. Теперь же мой день был расписан почти по секундам. И я сделала свой выбор: просто перестала выходить куда-либо. Съедала свой ужин остывшим, говоря себе: слава богу, меня обслуживают, и то хорошо, следует принимать жизнь такой, какова она есть в настоящий момент».

Если уж жизнерадостная Сара, к тому же любимая мужем, впадала в тоску и апатию от такой жизни, то нетрудно понять, что склонной к депрессиям Диане, лишенной супружеской любви, было намного тяжелее.

Но первое время появление в королевской семье Сары ее очень оживило. Принцесса и герцогиня сразу начали проводить время вместе и сами назвали свой союз «Виндзорскими хулиганками». Они гонялись друг за другом босиком по коридорам, как маленькие дети, придумывая совершенно мальчишеские проказы, и это хоть немного скрашивало их жизнь.

Однако через несколько лет совместного проживания во дворце их отношения изменились. Задорные, беззаботные проказы закончились, началось соперничество, борьба за любовь народа. Сара тоже стала любимицей толпы, и Диана перенести такого захвата ее территории не могла. Вот что об этом вспоминал пресс-секретaрь принцессы Пaтрик Джефсон: «Диaнa постоянно терзает себя мыслью, что вместо полезного дополнения к ее собственной красоте Ферджи превратилась в самого обычного конкурента».

Впрочем, сама Диана тоже этого не отрицала. «Я была чертовски ревнива в отношении своей невестки! – вспоминала она. – Я никак не могла понять, как Ферджи могла быть счастлива там, где я практически боролась за выживание? Как она могла воспринимать все это настолько спокойно? По сравнению с ней я выглядела каким-то отбросом. Все на меня смотрели и думали: «Какая жалость, что Диана такой интроверт – слишком поглощенная решением своих проблем».

Тем не менее брак Сары и герцога Йоркского продержался меньше, чем брак Дианы и Чарльза. И для Сары гром грянул даже раньше, чем для Дианы. «1991 год был трудным для «виндзорских проказниц», как пресса окрестила нас с Дианой, – вспоминала она. – Впервые прозвучала мысль о том, что одна из нас (или мы обе) может покинуть королевскую семью. До поздней ночи мы переговаривались с Дианой по телефону, делясь секретами и пересказывая анекдоты.

Чем большему отчуждению нас подвергали, тем более вызывающе мы себя вели. Однажды поздно вечером в замке Балморал мы выкатили старый «даймлер» королевы-матери, эту музейную редкость с огромным ветровым стеклом и такими же боковыми стеклами. Диана в длинном платье села за руль, надев шоферскую фуражку, я поместилась на заднем сиденье. Диана нажала на газ, и мы стали делать виражи на гравийной дороге вокруг замка. Нас никто не поймал за этим занятием…

21 января за обедом я сказала Эндрю, что нам надо расстаться. Мы оба были очень печальны. Этого мы хотели меньше всего. Но он не спорил: «Если это сделает тебя более счастливой, я согласен».

Поначалу речь шла только о разъезде, без официального развода. Но в августе 1992 года разразился громкий скандал – таблоид «Дейли миррор» опубликовал знаменитые пляжные фотографии герцогини Йоркской с ее близким другом Джоном Брайаном, где она попала в кадр топлес.

«О сне не могло быть и речи. Я прихлебывала бренди, сидя в своей спальне, – вспоминала потом Сара в своей автобиографической книге. – Чувствовала себя как подсудимая, уже признанная виновной. Наутро я не смогла появиться перед семьей, и Эндрю спустился к завтраку один. Королева и герцог Эдинбургский завтракали у себя наверху, но братья моего мужа Чарльз и Эдвард и сестра Анна вместе с детьми были в столовой. Каша остывала, так как взрослые с любопытством рассматривали страницу «Дейли миррор». Заметив вошедшего Эндрю, они отложили газету – неприлично разглядывать фотографию почти голой жены своего брата, – но следили за его реакцией. Эндрю сделал вид, что его больше всего интересуют результаты матчей в крикет, а после завтрака принес экземпляр «Дейли миррор» в мою комнату. По фотографиям, ярким и красноречивым, можно было судить, что моя дружба с Джоном Брайаном вряд ли была платонической…

Королева была в бешенстве. Гнев ее меня глубоко ранил, ибо я знала, что он был полностью обоснован. Я сделала реверанс и вышла по протоколу, затем поднялась в спальню моей подруги Дианы. Она не могла ничего сказать, но была полна участия ко мне. В течение дня я виделась со всеми членами королевского семейства и извинялась перед каждым. Все были очень любезны и снисходительны, даже принц Филипп, человек довольно суровый, пытался меня утешить. Все знали, что меня не первую из членов королевской семьи уличили в совершении неблагоразумного поступка.

Три дня спустя бульварная пресса подняла еще один скандал. Был расшифрован двадцатиминутный телефонный разговор Дианы с ее другом. Стало ясно, что следили не только за мной. Я поднялась в ее комнату и поблагодарила за то, что она сменила меня на первой газетной полосе. Это была наша горькая шутка».