Принцесса Диана. Жизнь, рассказанная ею самой

Чарльз очень вдумчивый, он любитель философии, причем с психологическим уклоном, недаром два его любимых автора – Карл Юнг и Лоуренс Ван дер Пост. Исследование глубин личности никогда не сделает характер легким и веселым, Чарльз всегда чем-то озабочен и задумчив, даже когда улыбается. Мне кажется, что он ровесник своему любимому Ван дер Посту, а ведь тот родился в начале века!

При этом принц на удивление беспомощен в быту. Как такое может быть? Из-за уверенности, что за тебя все сделает штат слуг, даже пасту из тюбика на зубную щетку выдавит. Помню свое потрясение, когда увидела вот такую щетку с готовой пастой.

– Зачем?!

– Так удобней.

К этому легко привыкаешь, я, любившая домашнюю работу, тоже быстро отвыкла от нее во дворцах.

Как при этом принц умудрился полюбить прополку сорняков и возню в саду и на конюшне, удивительно.

Первое время меня страшно удивляла его несамостоятельность, вернее, привычка, чтобы абсолютно все делалось слугами. Он был настолько зависим от камердинера Стивена Барри, что не способен сам себе принести рубашку из гардероба, который просто являлся частью большой спальни. Все обязан обеспечить Стивен – принести на выбор несколько комплектов одежды, если не понравилось, принести еще, в выбранную рубашку вставить запонки, завязать галстук, проверить, целы ли пуговицы, не нужно ли что-то почистить, погладить, пришить…

Мне претила такая зависимость, конечно, хорошо, когда вокруг суетятся, но самостоятельность тоже должна быть. Причем отношение к слугам иногда просто неприличное.

Чарльзу страшно не нравилась моя привычка подолгу беседовать со слугами, тем более спускаясь в буфетную или вообще на кухню. В Букингемском дворце мне просто указали на дверь, мол, ваше место вон там, а наше здесь. В Хайгроуве гораздо проще, а привычка ходить вниз в буфетную даже помогла мне понять, когда там бывает Камилла.

Внизу лежала тетрадь с пометками, сколько человек будет на обед или ужин, ужинают ли хозяева, кто именно из гостей приезжает. Это помогало слугам и накрывать на стол, и учитывать расходы тоже.

Сунув любопытный нос в эти записи, я быстро поняла, что означают их сокращения и цветные полосы, после этого не составило труда выяснить, что Камилла почти каждое воскресенье приезжает на ужин после того, как уезжаем мы с детьми. Либо Чарльз заказывает ужин наверх, быстро его проглатывает и устремляется к любовнице в ее поместье.

Теперь мне было достаточно спуститься вниз в буфетную, просто поболтать с дворецким и мимоходом полистать книжку, чтобы я знала, что происходит в доме. Чарльз не мог понять, откуда я все знаю, он бесился, допрашивал слуг, пока однажды не догадался сам дворецкий Пол. С тех пор в книге значились только скупые цифры количества присутствующих на обеде или ужине, безо всяких цветных полос или инициалов.

Но от меня уже ничего нельзя было скрыть, я знала, что Чарльз видится с любовницей при любой возможности, а если таковой нет, то звонит ей и разговаривает буквально часами…

Накатывали злость, обида, жизнь казалась невыносимой…

Почему я не вписалась в жизнь рядом с Чарльзом, а он так и не смог мне помочь сделать это?

Чем больше я размышляла над этим, тем больше осознавала, что не смогла бы вписаться никогда, а Чарльз, не понимая, что происходит, просто приписывал все моей истерии. «Истеричка Диана» стало таким же постоянным определением, как и «тупица Диана».

Сначала мне нужно было просто объяснить, почему увлекаться оперой более приемлемо, чем обожать балет. Почему нужно любить определенную классическую музыку, а не, например, Рахманинова или Чайковского? Чем убийство животных и птиц, именуемое охотой, лучше ухода за ними? Почему считается достойным ежедневное издевательство над лососями во время рыбалки, когда их сначала вытаскивают из воды, потом снимают с крючка, раздирая губы и внутренности, а потом к концу дня замученных выпускают в воду умирать медленной смертью? Почему загонять лошадей до кровавой пены на губах лучше, чем гонять на автомобиле? Почему любить собак и терпеть их шерсть на диванах и креслах лучше, чем ухаживать за морскими свинками? Почему носиться по полю на лошадях, сталкиваясь и раня их, называя это поло, лучше, чем плавание? Почему заумные философствования лучше дамских романов?

Почему все, что делаю я, глупо, а все, что я не могу терпеть, достойно восхищения?

Да, я не люблю охоту, потому что убивать оленей и потом мазать лицо их кровью достойно наказания, а не восхищения. Я не люблю мертвую рыбу, у которой крючок засел где-то глубоко внутри. Я не люблю поло, потому что стременами одного всадника при столкновении больно ранят бока другой лошади. Я не люблю скачки с препятствиями, потому что на лицах у всадников совершенно зверские выражения, с них слетает весь светский лоск и даже дамы ругаются крепче портовых грузчиков. Я не верю в вежливость дамы, которая полчаса назад выкрикивала отборные ругательства, пытаясь взять препятствие.