Принцесса и ангел

Чуть подрагивающие пальцы Алекс с наслаждением погрузились в его густые шелковистые волосы, потом вновь принялись гладить его лицо, шею, плечи. Их поцелуй становился глубже, а она прижималась к нему все теснее, предлагая ему себя не словами, а языком тела.

Поцелуй все длился, а они никак не могли насытиться друг другом. Не отрываясь от губ Алекс, он наконец дал волю рукам, и они начали с нежностью и нетерпением ласкать ее плечи, руки, талию, бедра. Легкими движениями эти руки гладили ее спину, потом скользнули к напрягшимся холмикам груди.

Горячая волна наслаждения захлестнула Алекс. Она ощутила слабость в коленях и, если бы Колин не держал ее так крепко, непременно упала бы к его ногам.

Оторвавшись от его рта, она со страстной мольбой прошептала его имя и прижалась горячими губами к твердому подбородку.

Слишком долго сдерживаемые чувства и желания Колина наконец освободились от оков. Словно река, прорвавшаяся сквозь плотину, страсть обрушилась на него, вынесла на поверхность и бросила в объятия всепоглощающей нежности. И эта нежность перетекала в тело Алекс через его руки, губы, глаза.

Ищущие мужские ладони исследовали каждый изгиб и впадинку спины, затем опустились вниз и замерли на упругой округлости бедер.

Один бесконечный поцелуй сменял другой, и Колин чувствовал, как каждая его клеточка наполняется ощущениями Алекс, а она наполняется им, словно они растворяются друг в друге. Горячие губы проложили влажную дорожку вдоль изгиба шеи, задержавшись во впадинке у основания горла. От острого наслаждения Алекс вцепилась пальцами в его плечи, и он услышал, как у нее вырвался короткий полувздох-полувсхлип.

Словно в забытьи, Алекс ощущала его нежно-настойчивые ласки, упивалась ими, отвечая поцелуем на поцелуй, прикосновением на прикосновение. Внезапно она почувствовала, что спина ее уперлась во что-то твердое, и в ту же секунду сильные руки с легкостью приподняли ее и усадили на широкие перила террасы.

Под непрерывными мужскими ласками грудь ее отяжелела, соски затвердели, натягивая тонкую ткань, и она изогнулась под его ладонью, продляя наслаждение.

Вцепившись в край перил так, что побелели пальцы, Алекс почувствовала, как руки Колина оставили ее грудь и, опережая ее возглас протеста, заскользили вниз по ее телу, ногам, поднимая подол платья, и решительно и требовательно развели ее колени в сторону.

Со сводящей с ума медлительностью его пальцы двинулись от колен вверх по атласной поверхности бедер, и от этого скользящего трения кожи о кожу внутри Алекс вспыхнуло неукротимое пламя. Она не смогла сдержать громкий стон наслаждения.

– Так хорошо? – прошептал Колин, кончиками пальцев лаская ее горячую плоть.

– Да... – выдохнула Алекс. – Пожалуйста... еще... – Она изогнулась, откинулась назад и застонала, когда настойчивые мужские пальцы нашли наконец то, что искали.

– Только не останавливайся, – прохрипела она, уверенная, что умрет, если только это сейчас прекратится.

Но Колин и не думал останавливаться. Он с упоением и каким-то благоговением наблюдал, как тело женщины извивается и тает под его прикосновениями. Голова ее запрокинулась, ресницы, темными веерами лежавшие на порозовевших от страсти щеках, чуть подрагивали. Он безошибочно угадал, когда она достигла пика наслаждения. Задрожав, изогнулась в экстазе, а потом обмякла в его руках, ослабевшая, обессиленная.

Колин услышал, как из ее груди вырвался протяжный прерывистый вздох, потом всхлип. Он чуть отстранился и заглянул ей в лицо. На ресницах Алекс блестели слезы.

– Ох, девочка моя. Ты плачешь? Я сделал тебе больно? Прости.

Она улыбнулась дрожащей улыбкой.

– Нет, любимый, ты не сделал мне больно. Ты сделал меня счастливой. Разве ты никогда не слышал, что люди могут плакать от счастья?

Он облегченно выдохнул и улыбнулся, затем, поцеловав ее долгим и нежным поцелуем, бережно обнял и поставил на пол.

– Ты только не отпускай меня, ладно?

– Никогда! – горячо поклялся Колин.

Она обвила его руками, уткнулась носом ему в шею, но через пару мгновений снова подняла на него глаза, которые сияли так ярко, что он едва не ослеп.

– Я никогда в жизни не испытывала ничего подобного. Ты мне веришь? Я даже не представляла, что такое может быть со мной. Я... как будто всю жизнь ждала этого... ждала тебя.

На этот раз ее искренность не смутила его, а вознесла до небес. Прижимая ее к себе с пылкой нежностью, он внезапно понял одну очень важную истину, которая прежде всегда ускользала от него: дарить наслаждение – это такое же счастье, как и получать его. Он не знал, что ждет их в будущем и есть ли у них это будущее, но в одном был совершенно уверен: сейчас ему не нужно ничего, кроме наслаждения держать ее в своих объятиях, любить ее. Но что, если вдруг она возненавидит его, узнав правду?

– Возможно, мы совершаем самую большую ошибку в своей жизни, – сказал он.

Ошибку? О чем он говорит? – недоумевала Алекс, вглядываясь в его неясные черты. Неужели он все еще боится того, что происходит между ними? Боится их взаимных чувств? Или чувств вообще?