Принцесса и Ястреб

– По делу, говоришь. Они – курица, задница которой выдает золотейшие яйца. Глупо будет просто свернуть ей шею.

– Значит, и ты к этому пришел. – констатировал Ястреб и наклонил голову к плечу. Шея хрустнула. Соски Ланселота, когда он успел постареть?

– Ну, я умею думать не только хуем, ваше высочество. – Ворон потянулся как пантера и поднялся.

– Очень редко, – буркнул принц. Какого хрена по Габирэлю вообще не видно, что он устал. Между прочем, Ворон его старше на пару лет.

– Ну, не всем же быть такими занудами. Так, уже три ночи, и я пиздец как хочу спать. Пойду-ка я в постель. Один. – с нажимом проговорил Ворон и, дождавшись кивка Кая, слегка поклонился и вышел.

– Доброй ночи, сир.

– Доброй, доброй, вали давай. – как тут уснуть, когда голова забита дерьмом по самые очи.

Просидев над бумагами еще час – какого черта в сказках никогда не пишут о том, сколько ебучих забот у королей в этих их тридесятых царствах? – он решил пойти прилечь, но почему-то свернул налево и пошел в крыло, где заперли пленников.

Остановившись под дверью ди Анджело, принц прислушался. В спальне было тихо. Он приказал подмешать им в воду сонное зелье, и видимо, парень выпил достаточно, чтобы уснуть без задних ног. Действительно красивый мальчик, Ворон прав. Но он бы выбрал девочку.

Из комнаты Гатинэ доносились стоны и всхлипывания. Не спит. Поколебавшись недолго – на хрен ему вот это все надо – он все-таки достал ключ и вошел. Девушка разметалась по постели, одеяло сбилось в неопрятный ком, подушка валялась на полу. Она все-таки спала, но зыбко, неглубоко, завязнув в тягучих кошмарах. Вся промокшая от пота, разорванная рубашка разошлась, обнажив маленькие груди и впалый живот, кожаные штаны прилипли к коже, не давая дышать. Протяжно застонав, она перевернулась на живот. Не просыпаясь, стала стаскивать с себя рубашку – больно, мама, мамочка. След от удара хлыста алел на тонкой спине и наверняка жег огнем. Ей сегодня досталось.

Он вспомнил, как отец впервые проник к нему в голову и как сидел потом с ним всю ночь, когда его выворачивало снова и снова, и вытирал ему слезы, когда он плавал в дремучем кошмаре, вопя от ужаса и зовя маму.

В каких видениях застряла эта девушка?

Он улыбнулся, вспомнив, как отчаянно она выталкивала его из своего сознания. Она сильнее, чем думает – и поэтому ей сейчас так плохо. Кай потянулся к ее разуму: легонько, без нажима, не глубоко – и сразу увидел зеленые, склизкие воды болота, тянувшие на дно сна, забивавшие рот и нос. Она барахталась и впустую звала на помощь, птицы клевали ей глаза: ворон и ястреб. Разрывая тонкую ткань чужого видения, он вытащил ее на руках из трясины и понес прочь, к свету. Она плакала и слепо повторяла: больно, больно. Представив море, он шагнул вместе с ней в волны, и ласковая вода обняла их, баюкая, успокаивая, смывая ужас и кровь.15

Он шептал ей какую-то несуразицу, как когда-то шептали ему, отдавал неясный невыплаченный долг, твердя, что он рядом, что все хорошо, что скоро рассвет. И, когда наконец ее дыхание выровнялось и стало глубоким, он оставил девушку в прибрежных водах целебного сна и наконец-то ушел к себе, даже и не надеясь уснуть в эту ночь.

Глава 7.

– Вставай, вставай, вставай, штанишки надевай! – прогудело у меня над ухом, бесцеремонно выдергивая из сновидения.

– Что за фигня? – возмутилась я и отвернулась на другой бок.

Хавьер пощекотал мою пятку, и я резко втянула ногу под одеяло.

– Отстань! Я сплю!

– Нет, уже не спишь, шесть утра на часах, вставай, тюлень.

– Шесть утра? Ты ебанулся? Я спать хочу! – я накрыла голову подушкой в качестве последнего аргумента.

Хавьер стянул с меня теплое одеяло, и я закричала.

– Верни, верни, дикий ты козел, холодно!

– Быстро вставай и идем заниматься!

– Что? – я аж открыла глаза. –Заниматься? Чем? Сексом?

– Сексом я уже занимался, а сейчас мы идем заниматься фитнесом.

– Фитнесом?

– Хуитнесом. Вставай, не беси меня. Проела мне плешь своим спортом, а когда я решил согласиться – на попятную? Нет уж, я покажу тебе, что такое настоящая тренировка!

– Нет.

– Нет?

– Нет. Я хочу спать. Я не выспалась. Сейчас шесть утра и мы можем заняться фитнесом попозже. Часов в десять. После обеда. Есть еще вечер, в конце-то концов! Отдай мне немедленно одеяло, я замерзла.

– У тебя толстая жопа.

– Что?!

– У тебя толстая ленивая жопа. И будет еще толще. И когда она через месяц станет настолько толстой, что на тебя не налезут любимые джинсы, ты выебешь мне все мозги своим нытьем: Хааавьер, я такая толстая, у меня уши торчат, у меня жопа висит, ляжки не пролазят в штанины, почему ты мне не сказал, что я жирная, а когда я отвечу тебе, mi diosa, мне нравится твоя круглая толстая задница, ты начнешь рыдать и причитать, что я тебя разлюбил, и не обращаю на тебя внимания…

– Все, все, закрой рот! – я в бешенстве вскочила с кровати и схватила валявшиеся под ногами лосины. – Ну блядь, я покажу тебе, кто из нас толстый! Пошли!

И под довольный смех умело раздраконившего меня мужа я пулей рванула в гостиную, совершенно позабыв о том, что пять минут назад мечтала лишь о сне.