Принцесса и королева, или Черные и зеленые

Когда свершилось нападение, Дейрон Таргариен почивал в своей палатке. Ульф Белый в Тамблтоне отсыпался после ночной попойки в захваченной им гостинице, именуемой «Беспутный барсук». Крепкий Хью Молот тоже находился в городе – в постели с вдовой некоего рыцаря, сгинувшего в первой битве за Тамблтон. А все три дракона находились вне городских стен, в полях за лагерем.

Хотя Ульфа Белого пытались пробудить от пьяного сна, сие оказалось невозможным. Он бесславно закатился под стол, где и прохрапел всю битву. Крепкий Хью Молот оказался более поворотлив: он, полуодетый, сбежал по лестнице во двор, требуя себе молот, доспехи и коня, дабы выехать за стены и сесть на Вермитора. Его люди поспешили повиноваться – Морской Туман как раз подпалил конюшни. Но во дворе уже появился лорд Джон Рокстон.

Заметив Крепкого Хью, Рокстон понял, что его час настал, и молвил:

– Лорд Молот, мои соболезнования.

– С чего? – хмуро повернулся к нему Молот.

– Вы пали в битве, – ответил Храбрый Джон, выхватил Оставляющего Сирот и глубоко всадил его в живот Молота, а потом рассек бастарда от чресел до горла.

Дюжина людей Крепкого Хью подоспела как раз вовремя, дабы узреть его кончину. Даже клинок валирийской стали, подобный Оставляющему Сирот, мало чем поможет человеку, когда он один против десятерых. Храбрый Джон Рокстон сразил троих, прежде чем погиб сам. Говорят, он был убит, когда поскользнулся на внутренностях Хью Молота, но сия деталь, пожалуй, излишне иронична, дабы являться истиной.

Имеются три разноречивых описания смерти принца Дейрона. Наиболее известное из них утверждает, что принц, спотыкаясь, выскочил из своего шатра в горящей ночной рубашке, лишь дабы пасть от удара шипастой булавы мирийского наемника Черного Тромбо, размозжившего принцу лицо. Сию историю предпочитал рассказывать повсюду сам Черный Тромбо. Другая история мало чем отличается от первой – в ней принца сразил меч, а не булава, и убийца его – не Черный Тромбо, а некий безвестный латник, который, скорее всего, даже не понял, кого зарубил. В третьем изложении храбрый юноша, которого знали как Дейрона Отважного, и вовсе не выбирался наружу, а погиб, когда на него рухнул горящий шатер.

Будучи в небесах, Аддам Веларион мог видеть, как битва внизу превращается в побоище. Двое из троих вражеских драконьих всадников уже сгинули, но у Аддама не было возможности узнать сие. Однако он, без сомнения, видел драконов неприятеля – освобожденные от цепей, те содержались вне городских стен и были вольны летать и охотиться, как им вздумается. Среброкрылая и Вермитор часто сплетались друг с другом в полях к югу от Тамблтона, тогда как Тессарион спала и ела в лагере принца Дейрона к западу от города, едва ли в сотне ярдов от его шатра.

Драконы – создания из огня и крови, и все трое были взбудоражены битвой, кипевшей вокруг них. Говорят, что какой-то арбалетчик послал болт в Среброкрылую, а десятка четыре конных рыцарей приблизились к Вермитору с мечами, топорами и копьями, надеясь разделаться со зверем, пока тот еще не проснулся толком и находился на земле. Они поплатились жизнями за свое безрассудство. Откуда-то с поля, рыча и извергая пламя, в воздух взметнулась Тессарион, и Аддам Веларион повернул Морского Тумана ей навстречу.

Драконья чешуя значительно (хотя и не полностью) невосприимчива к огню. Она защищает более уязвимую плоть и мускулы. По мере старения дракона его чешуя утолщается и твердеет, делая защиту все крепче, хотя пламя дракона с возрастом и жжет все горячее и яростнее (если огонь детеныша может поджечь солому, то пламя Балериона или Вхагар на пике их мощи было способно расплавить – и плавило – сталь и камень). Посему два дракона, сходясь в смертельном бою, зачастую пускают в ход не огонь, а иное оружие. Когти, черные, как железо, длинные, как мечи, и острые, как бритвы. Челюсти, столь мощные, что могут сокрушить даже стальной доспех рыцаря. Хвосты, подобные кнутам, чьи хлещущие удары, как известно, разносили телеги в щепки, ломали хребты крепких боевых коней и подбрасывали людей в воздух на пятьдесят футов.

Схватка Тессарион и Морского Тумана была иной.