Принцесса и котелок

– Нормальная старуха, может у нее пенсия маленькая?

– Значит, людей можно обманывать? Ох, беда с вами гуманитариями, ленивые вы, два плюс два лень в уме сложить. Так вас обувать и будут.

– Зато мы…, – Поля на миг задумалась.

– Песни хорошие поем. Не можете считать в уме, калькулятор в телефоне есть.

– А вы жадные, за сотку удавитесь.

– Мне сотки не жалко, но обманывать себя разным мымрам не дам.

Повисла тишина, и дальше шагали молча. Дорога уже вывела на окраину, впереди простирался знакомый луг.

– А я и тебе шоколадку купил, ешь, а то растает, – примирительным тоном нарушил молчанку Саня, – у меня руки заняты, в правом пакете сверху возьми.

– Не надо мне.

– Поль, ну хватит уже обижаться, что я не так сделал? Надо было ей сто рублей подарить? Ешь быстрей, с орехами.

Полина достала шоколадку в фиолетовой обертке.

– Я тебе деньги потом отдам.

– Только попробуй… Откусить-то дай.

Сладкий шоколад как-то не подсластил горечь рыночного скандала. Поля не любила ругаться, по ней так пусть бы пропали эти сто рублей, а она бы спокойно пошла в лагерь. Но говорить это пламенному борцу за справедливость не следовало, он ее никогда не поймет.

– Сань, а давай поменяемся, – наконец, решилась она.

– Как поменяемся?

– Ну, вы с Аллочкой, а мы с Женькой. Я уже многому научилась, я справлюсь не хуже Аллы, мне и Алина обещала помочь.

– Я тебе так надоел? – холодно спросил Саня.

Вот тут и надо было сказать: «Да, надоел. Контролируешь, поучаешь, ругаешь, советуешь. Вздохнуть свободно нельзя!», но проклятое воспитание, или еще что-то…

– Просто вы с Аллой так мило сегодня беседовали, перемигивались, вот я и подумала, может вы…, – стала подбирать слова Полина.

– А, ревнуешь?! – заулыбался парень.

– Ничего я не ревную! Сума что ли сошел?!

– Не бойся, она не в моем вкусе. Дрессировке не поддается.

Поля выронила остатки шоколадки.

– А я значит собачка?! Дрессировке поддаюсь? – внутри все кипело от обиды.

– Блин, да я не то хотел сказать, вырвалось просто. Я к тому, что она и через двадцать лет супы в пакетах варить будет, а ты научишься, на лету все схватываешь. Видишь, я тебе комплимент делаю.

– Это комплимент? Офигеть.

– Ну, как могу. А могла бы мне и спасибо сказать, что жизни учу.

– Счастливые у тебя братья, – вдруг кинула в воздух Полина.

– Стараюсь, воспитываю, – засмущался Санька.

– Счастливые у тебя братья, что тебя дома сейчас нет: загорают, купаются, на мопедах гоняют. Свобода!

– Ага, матери на шею сели и ноги свесили. А ты не такая, как мне вначале показалось. Я думал ты овечка, вроде Лерки, а ты зубастенькая. Как ты меня вчера со злости окунула?

– Там змея была.

– Ну-ну, – хмыкнул парень.

Солнышко быстро пряталось за речными вербами, в камышах разрывались на все лады лягушки, в воздухе чертили геометрические фигуры стрекозы, где-то на лугу призывно блеяла коза. Лето!

Три девицы сидели на песчаном берегу, опустив ноги в теплую воду.

– Достал. Нервы не выдерживают. Знаете, как он меня сегодня обозвал? Собачкой.

– Вот, козел! А с виду такой добренький, – Алина бросила в воду головку ромашки.

– Ну, не совсем собачкой, сказал, я дрессировке хорошо поддаюсь, да это одно и то же. Обидно.

– Я и говорю – козел.

– А в карты я сейчас с пацанами играла, видели?

– Видели, ты, как всегда, проигрывала, а потом Санек к тебе подсел, и вы всех в пух и прах разгромили, – Алла тоже оторвала от Алинкиного букета пару головок ромашки и бросила в речку.

– Но, я его не просила! Я сама хотела поиграть. А он, такой: «Если так на раздевание играть будешь, без трусов останешься». Вот, девчонки, скажите, я похожа на ту, что на раздевание играет?

– А что? Я один раз по-пьяни играла, весело, – хихикнула Аллочка. – Да, шучу я, шучу. Рты не надо так широко раскрывать, челюсти сломаете. Его надо проучить.

– Как? Колючек в кроссовки накидать или пастой ночью измазать?

– Паста – это по-детски. Есть способ жестче, – Алла хитро прищурила глаза. – Он же все умеет?

– Наверное.

– Вот и попроси, пусть он тебя целоваться научит.

– И это месть? – Полина покраснела.

– Она самая. Поцелует тебя, а ты так презрительно скажешь: «Фу, даже целоваться не умеешь! Тоже мне, учитель». Глянешь на него ехидно, хмыкнешь и нос вздернешь. А когда он в другой раз станет тебя донимать, ты вот так же хмыкай и улыбайся, и он сразу как шелковый станет.

– А если он умеет целоваться? – осторожно спросила Алина.

– А это не важно – умеет он там или не умеет. У парней на этом пунктик. Поверьте моему богатому опыту, даже если пацан целуется как Казанова, а ты ему вот так скажешь – все, комплекс на всю жизнь.

– Ну, на всю жизнь – это как-то жестоко, – Алина бережно положила на траву то, что осталось от букета.

– Так им и надо, – припечатала Алла.

– А если он не захочет меня учить? Ему вон Лера нравится.

– На жалость надави. Скажи, что тебе здесь парень один нравится, что у вас вроде как все «на мази», а ты боишься опозориться. Санек купится, сразу помогать кинется.

– Ну, нет. Мне этот способ не подходит. Я лучше пастой обойдусь.

– Правильно, дурацкий способ, – поддержала Алина.

– Дело ваше.

В палатке царила непроглядная мгла.