Принцесса и ковбой

Но Долли была упряма в желании добиться своего. И однажды ночью, лежа в объятиях Рида, краснея и пугаясь собственной смелости, предложила ему жениться. Он долго молчал, глядя в низкий закопченный потолок, а потом сказал коротко и глухо:

— Нет.

— Но почему? — задыхаясь от набегающих слез, спросила Долли, не ожидавшая такого категоричного отказа.

— Потому что не хочу становиться комнатной собачкой, — ответил Рид, закуривая сигарету и выпуская белые колечки дыма. — Мы с тобой из разный миров, и я не собираюсь обменивать душу и талант на безбедное существование. Чтобы не потерять уважение к себе, я должен всего добиться сам. А если не суждено... Что ж, Ван Гога тоже признали только после смерти.

— Но я люблю тебя! Я не могу без тебя жить! — закричала Долли, испуганная его спокойным и холодным тоном. — Я брошу все...

— Зачем? Это ничего не изменит. Да ты и не сумеешь. — Он махнул рукой и, стряхнув пепел, встал. — Я давно хотел сказать, что нам лучше расстаться.

Она смотрела на Рида расширившимися глазами: это был первый и очень болезненный удар судьбы. Сердце, казалось, разбилось вдребезги, мир окутала непроницаемая тьма. Но Долли устояла и получила хороший урок на будущее. Нет, она не стала умолять Рида передумать, не старалась переубедить его — это было бесполезно, все равно как пытаться голыми руками разрушить скалу.

Они простились и больше никогда не встречались. Но боль возвращалась еще долго, пробиралась в сновидения, наполняя их черными и страшными образами, мучила воспоминаниями. Слова Рида запали Долли в душу: действительно, кто она есть в этом мире? Бесполезное существо, живущее на оставленные в наследство деньги, ничего не знающее, ищущее лишь развлечений и удовольствий, не способное ни на что, кроме как пользоваться плодами чужого труда.

Так и созрело решение начать работать. Как раз тогда в чикагское отделение по борьбе с экономическими преступлениями приглашали людей для обучения. И Долли отправилась туда: ее приняли с радостью, ведь девушка из высшего общества могла стать отличным агентом, которого никто не заподозрит в причастности к полиции.

Это было трудно с непривычки: каждое утро отправляться на учебу, проводить в кабинетах долгие часы, заучивать параграфы законов, а потом еще бежать на тренировку, где суровый инструктор не делал большой разницы между новичками и старослужащими, и гонял всех с одинаковой беспощадностью — кросс, упражнения по самозащите, стрельба из пистолета, снова кросс. А вечером — занятия с психологом.

Долли похудела и осунулась, от постоянного недосыпания под глазами залегли тени. Знакомые, встретив ее случайно в городе, с насмешкой спрашивали, в кого она, бедняжка, так влюбилась, что спала с лица. Маргарет была единственной, кому Долли сказала правду. После бурной ссоры и нескольких месяцев молчания она смирилась с выбором дочери, поставив одно условие — об этом никто не должен знать.

Поэтому, окончив курс и получив свидетельство, Долли попросила, чтобы ее направили работать в другой город. В Хьюстоне как раз освободилась вакансия, и начальство решило, что мисс Мак-Кристал сможет быть там полезной.

Как она радовалась в первые дни: настоящее дело, собственная небольшая квартирка, со вкусом обставленная, куда так приятно было возвращаться по вечерам. Даже одиночество и едва заметное, но все-таки ощутимое недоброжелательное отношение коллег не смущало. Долли казалось, что, когда они узнают ее лучше и оценят по достоинству, все изменится. Она, не заботясь о последствиях, раскрывала перед чужими людьми душу, делилась впечатлениями и никому не нужными мыслями.

И словно наталкивалась на прозрачную непроницаемую стену. Понадобилось несколько лет, чтобы из восторженной и ранимой, все воспринимающей всерьез и близко к сердцу девушки получилась теперешняя Долли Мак-Кристал. Если вспомнить, сколько пролила она слез, уткнувшись лицом в подушку, сколько раз клялась себе бросить работу и уехать обратно в Чикаго, под крылышко Маргарет, озабоченной очередным разводом...

Но что-то не отпускало ее и не позволяло сломаться. Даже когда лейтенант Кросбери, широкоплечий и темноволосый красавец, проведя с Долли несколько ночей, принялся рассказывать о подробностях их любви всему отделу. Она отхлестала его по щекам, как мальчишку, и положила конец сплетням о своей доступности. И постепенно начала превращаться в «ледяную принцессу»: уже никто не смел ухмыляться за ее спиной, зная, что расплата будет мгновенной. Иногда, чтобы осадить зарвавшегося мужлана, хватало одного резкого слова. Но чего это стоило!