Принцесса и медведь (СИ)

Когда на противне закончилось место, Матильда водрузила его на очаг, и вскоре по дому поплыл манящий аромат свежей выпечки.

Отмыв руки от липкого теста, Виола вытирала их полотенцем, как вдруг распахнулась дверь, и в комнату влетел Бьорн.

На него было страшно смотреть: смертельно бледный, на лбу испарина, глаза ошалело глядят перед собой. Он кинулся к стенному шкафчику и выхватил оттуда мутную зеленоватую бутыль.

Виола с изумлением наблюдала, как он наполняет кружку белесой жидкостью и одним махом опрокидывает ее в себя.

Бахнув опустевшей кружкой о стол, Бьорн плюхнулся на скамью и закрыл руками лицо.

В комнату вошел Рагнар.

— Что случилось? — встревожено спросила у него Матильда.

— Альвейг жива, — коротко бросил он.

Глава 36

Альвейг жива!

Виолу словно ударили под дых. Полотенце выпало из рук, перед глазами все поплыло. Закружилось, завертелось, взметнулось искрящейся пылью и осыпалось пеплом истлевших надежд. Ноги подкосились и задрожали. Пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть.

Она умоляюще посмотрела на Рагнара. Пожалуйста, скажи, что это шутка! Перевела взгляд на Бьорна, на Матильду. Ведь это всего лишь сон? Дурной сон! Как может быть жива та, кого все три года считали погибшей? Такого просто не может быть!

— Что значит «Альвейг жива»? — Матильда, наконец, обрела дар речи. — Мы ведь похоронили ее!

Рагнар сел на лавку и плеснул водку в две кружки — себе и Бьорну. Тот залпом выпил и снова уронил голову на руки.

— Короче говоря, тогда из озера достали не ее, — пояснил Рагнар.

— А кого?

— Все подстроила Фастрид. Когда с Альвейг случилось то несчастье, ты же помнишь, какой она стала. Живой труп. Видать, у старой жабы дрогнуло сердце, и она не смогла добить родную дочь. Она решила увезти Альвейг и выдать все за самоубийство. В ее одежду нарядили рабыню с похожей фигурой и цветом волос, и утопили, а лицо изуродовали — якобы его объели рыбы.

— Вот гадина! — Матильда бахнула скалкой по столу, вздымая тучу муки.

Виола вздрогнула. Бьорн не пошелохнулся.

— А Сигизмунд знал? — спросила Матильда.

— Нет, конечно, — ответил Рагнар. — Никто не знал. Даже этот малахольный Ингвар.

— И где же Альвейг была все это время?

— Жила в Торвике у своего дяди.

— И почему же она не давала о себе знать?

— Понятия не имею. То ли ее держали взаперти, то ли что-то еще.

— С ума сойти! Но почему эта старая ведьма решила обо всем поведать именно сейчас?

— Хочет выкупить жизнь своего ненаглядного сыночка. Обменять на Альвейг.

— И что вы… что он решил? — Матильда кивнула на Бьорна.

Виола затаила дыхание. Сердце едва не выпрыгивало из груди.

— Завтра Альвейг привезут сюда, — ответил Рагнар, и Виола рухнула в пропасть.

Стало больно дышать, горло сдавило от подступивших рыданий. Она с отчаянной надеждой посмотрела на Бьорна. Сейчас он обнимет ее и скажет, что его чувства не изменились, что все останется как прежде…

Он поднялся со скамьи. Виола застыла, жадно, на пределе улавливая каждое его движение.

— Пойду, наколю дров. — Ни на кого не глядя, он вышел во двор.

Виола взглянула на Матильду. Та опустила глаза. На Рагнара — тот растерянно пожал плечами. Все стало ясно без слов. Это конец. Завтра вернется всеми любимая Альвейг, а она, Виола, больше никому не нужна. Сердце разбилось вдребезги, от души остались одни ошметки.

В комнате воцарилось неловкое молчание. Было слышно, как во дворе сердито стучит топор.

— Поговори с ним! — Матильда ткнула супруга в бок. — Что он собирается делать? Что насчет Виолы?

— Да толку с ним говорить, — буркнул Рагнар. — Он сам не знает, на каком он свете.

— Тогда я у него спрошу.

— Глупая затея. Дай мужику время прийти в себя.

— Да ты на нее посмотри! — Матильда кивнула на Виолу. — Она же сейчас в обморок хлопнется!

С этими словами она схватила Виолу за руку и потащила во двор.

Бьорн колол дрова. Он поставил чурку на колоду, стиснул челюсти и рубанул с такой яростью, словно перед ним был заклятый враг.

Схватил вторую чурку. Размах. Удар.

Третью…

— В бездну! — рыкнул он и в сердцах швырнул топор на землю.

Виола переглянулась с Матильдой.

— Бьорн! — позвала подруга, но тот, не глядя на них, направился к калитке, отворил ее и ушел.

От слез у Виолы защипало в глазах.

— Ну… ты не расстраивайся. — Матильда нерешительно погладила ее по плечу. — Представляешь, какой это для него удар? Он три года считал себя вдовцом. Похоронил жену, оплакал и только-только начал приходить в себя, а тут на тебе. Дай ему побыть одному. Все равно мы не сможем ни на что повлиять. Как он решит — так и будет.

— Да уж. Не завидую я ему, — добавил вышедший на крыльцо Рагнар. — А ты, девица, пойдешь к нему в полюбовницы при живой жене?

— Что? — смысл сказанного не сразу дошел до Виолы.

— Заткнись! — рявкнула Матильда. — Не подливай масло в огонь.

— А что я такого сказал?

— Да лучше б молчал, глядишь бы, за умного сошел.

Виола не слушала их перепалку. Грудь разрывало от боли и обиды, глаза горели от набежавших слез. Не в силах больше терпеть, она зашла в дом, упала на постель и разрыдалась.