Принцесса или ведьма

Агата повернулась и, увидев в тумане мускулистый силуэт, вздохнула с облегчением. В кои-то веки она была рада появлению мальчика. Она бросилась к своему безликому принцу…

И резко отпрянула. Рогатая горгулья выпустила струю огня и подожгла дверь. Агата отскочила в сторону, уворачиваясь от второго потока огня – на этот раз пламенем оказался охвачен куст, изображавший свадьбу Артура и Гвиневры. Агата попыталась переползти к следующему кусту, но горгулья сжигала их все по очереди, пока от всей истории короля не осталась лишь щепотка пепла. Окружённая пламенем, Агата не сумела вовремя заметить дымящегося демона, и он прижал её к полу, поставив ногу на грудь. Теперь деваться было некуда. Она обмякла и закрыла глаза.

Ничего.

Открыв глаза, Агата увидела, что горгулья стоит рядом с ней на коленях, так близко, что в её красных глазах она видела отражение. Отражение испуганного маленького мальчика.

– Ты хочешь, чтобы я тебе помогла? – выдохнула она.

На глазах горгульи выступили слёзы надежды.

– Но… но… я не знаю, как сделала это, – заикаясь, поговорила она. – Это была… случайность.

Горгулья посмотрела ей в глаза и увидела, что Агата говорит правду. Она осела на землю, разбросав вокруг пепел.

Посмотрев на чудовище – нет, на потерянного ребёнка, – Агата подумала обо всех существах в этом мире. Они следуют приказам не из верности. Они помогают принцессам не потому, что любят их. Они делают это потому, что в один прекрасный день верность и любовь, может быть, помогут им снова стать людьми. Лишь через сказку они могут вернуться обратно. К своим неидеальным телам. К своим простым жизням. Она сама – такое же животное, которое ищет дорогу назад.

Агата с трудом встала, наклонилась и взяла горгулью за руку.

– Я очень хочу тебе помочь, – сказала она. – Хочу, чтобы мы все вернулись домой.

Горгулья положила голову ей на колени. Чудовище и девочка плакали друг у друга в объятиях, а вокруг них всё пылало.

Агата почувствовала, как каменная кожа становится мягче.

Горгулья изумлённо вздрогнула. Она поднялась на ноги, её каменный панцирь пошёл трещинами… когти превратились в руки… в глазах загорелся невинный огонёк. Агата бросилась к ней, уворачиваясь от языков пламени; ужасная морда чудовища превращалась в лицо маленького мальчика. Ахнув от радости, Агата протянула к нему руку…

И его сердце пронзил меч. Горгулья тут же снова стала каменной и вскрикнула от боли.

Агата в ужасе развернулась.

Через стену огня прорвался Тедрос и запрыгнул на рогатую голову горгульи, сжимая в руках Экскалибур.

– Подожди!.. – крикнула она.

Но принц смотрел только на сожжённую дотла память об отце.

– Грязное, злое чудовище… – задыхаясь от слёз, проговорил он.

– Нет!

Тедрос замахнулся мечом и отсёк горгулье голову.

– Он был мальчиком! Маленьким мальчиком! – закричала Агата. – Он был добрым!

Тедрос спрыгнул с горгульи, встав прямо перед ней.

– Теперь я точно знаю, что ты ведьма.

Она ударила его кулаком в глаз. Но, прежде чем она успела ударить ещё и в другой, ворвались феи, волки и учителя из обеих школ. Они как раз успели увидеть, как в горящую крышу ударила сильнейшая волна, отбросив Агату и Тедроса в разные стороны.

9. Шоу талантов

Софи была совершенно уверена, что это Беатрис подожгла башню, чтобы привлечь внимание Тедроса. Несомненно, он спас её из горящей башни, поцеловал, пока владения Добра горели, и они уже даже обговорили дату свадьбы. Софи выдвинула эту теорию потому, что именно так она сама собиралась поступить на обеде. Но на следующий день уроки тоже отменили, и ей пришлось торчать в комнате с тремя убийцами.

Она посмотрела на стоявшую на кровати железную тарелку с жидкой баландой и свиной рулькой с копытом. Проголодав три дня, она понимала, что придётся всё-таки поесть отвратительной еды, которую готовят в школе. Но эта еда была не просто отвратительной – она ещё и плебейская. Она выкинула тарелку в окно.

– Не знаете, где в этом месте можно найти огурцы? – спросила Софи, поворачиваясь к остальным.

Эстер хмуро посмотрела на неё.

– Гусыня. Как ты это сделала?

– В последний раз тебе говорю, Эстер, я не знаю, – сказала Софи; в животе у неё урчало. – Она обещала перевести меня в другую школу, но соврала. Может быть, просто с ума сошла из-за того, что её заставили отложить столько яиц. Не знаешь, тут нет какого-нибудь садика, где растет люцерна, или пырей, или…

– Ты с ней говорила? – брякнула Эстер, чавкая жиром от рульки.

– Ну, не совсем, – ответила Софи, борясь с тошнотой. – Но слышала её мысли. В отличие от вас, принцессы умеют говорить с животными.

– Но не слышать их мысли, – сказала Дот, с хлюпаньем всасывая баланду, в которую, похоже, добавила шоколада. – Для этого твоя душа должна быть чистой на сто процентов.

– Вот! Вот и доказательство, что я на сто процентов добрая, – с облегчением сказала Софи.

– Или на сто процентов злая, – возразила Эстер. – Зависит от того, кому верить: тебе или стимфам, балахону, гусыне и этой чудовищной волне.

Софи вытаращилась на неё и рассмеялась.