Принцесса из рода Борджиа

— Я предупрежу вас самолично, — с поклоном произнес Моревер, совершенно ошеломленный всем происшедшим и прежде всего — властным тоном, которым эта женщина отдавала приказы королю Парижа, будущему королю Франции.

Фауста сделала жест, выражающий снисходительную доброжелательность, и Моревер удалился. Он вышел из ее дома и поспешно направился на улицу Сен-Дени. Фауста же после ухода Моревера уронила голову на руки, словно ее обуревали тяжелые мысли: если и казалось, что она провела всю эту сцену без малейшего усилия, то на самом деле этот разговор потребовал от нее большого напряжения.

— Пардальян схвачен, — прошептала она. — Схвачен! Доставлен в Бастилию! Так что же, радость или ужас заставляет вздыматься мою грудь? О! Несчастное сердце женщины! Если я не могу тебя вырвать, то я, по крайней мере, подавлю твой бунт! Я не увижу Пардальяна, и он умрет! Я завтра же решу его судьбу…

Она встряхнула головой, словно желая очнуться, стряхнуть с себя какое-то наваждение. Все же она прекрасно умела справляться с собой!

— Но кто тогда находится в особняке на улице Барре? Где Виолетта? Мне необходимо знать это сейчас же…

Фауста прошептала эти слова, взглянула в зеркало, слабо улыбнулась и позвала своих девушек Мирти и Леа, которые принесли ей еще один мужской костюм. Она сняла пажеское платье, которое было на ней до сих пор, надела новое, только что принесенное, закрыла лицо черной бархатной маской с белой атласной подкладкой и верхом на лошади, в сопровождении одного слуги, направилась на улицу Барре.

Этим слугой был шпион, который следил за мэтром Клодом.

Когда они почти прибыли на место, соглядатай обогнал Фаусту и первым остановился перед особняком, откуда, как он видел, выходил Клод. Фауста спешилась и взялась за дверной молоток. Через несколько секунд окошечко в двери приоткрылось. Появилось лицо мужчины.

— Что вам угодно? — спросил он, окинув улицу быстрым и подозрительным взглядом. Впрочем, он быстро успокоился, увидев, что перед домом стоит лишь молодой дворянин и его лакей.

Фауста ответила:

— Я от господина шевалье де Пардальяна, мэтра Клода и монсеньора Фарнезе.

Произвела ли такой эффект тройная рекомендация, или было достаточно одного имени — неизвестно, но едва Фауста договорила, как дверь стремительно распахнулась и человек произнес:

— Входите, монсеньор ждет вас…

«Монсеньор!» — с удивлением отметила Фауста.

Она вошла, внешне никак не проявив своего замешательства, но рука ее удостоверилась в том, что кинжал и пистолет, которые она заткнула за пояс, можно легко и быстро выхватить из-под окутывающего ее плаща.

— Проходите, проходите, сударь, — проговорил слуга, пересекая прихожую.

Как ни быстро миновала Фауста эту прихожую (что-то вроде приемной, уставленной старинной парадной мебелью), она успела окинуть внимательным взглядом обстановку. На стене висел портрет молодой женщины с прекрасным тонким и задумчивым лицом. Под портретом она заметила коврик, на котором золотом был вышит девиз, повторяющийся на других панно, развешанных по стенам: «Пленяю всех».

— Вот как! Мари Туше! Возлюбленная короля Карла IX.

В зале, куда ее привели, Фауста увидела тот же девиз и тот же портрет, рядом с которым висел еще один: самого Карла IX. Фауста, улыбнувшись, прошептала:

— Значит, я в особняке Мари Туше! А друг Пардальяна… тот, кому он поручил Виолетту… тот, кто оскорбил Гиза на Гревской площади… тот, кто явился, чтобы отомстить за отца… это Карл Валуа, герцог Ангулемский… а вот и он…

И действительно, в этот момент дверь открылась, в комнату быстро вошел Карл Ангулемский и произнес с невыразимым волнением:

— Добро пожаловать, незнакомец, назвавший имена тех людей, кто сейчас полностью занимает мои мысли…

Глава 40 ЗАМУЖЕСТВО ВИОЛЕТТЫ (продолжение)

После ухода Клода герцог Ангулемский какое-то время пребывал в задумчивости, перед ним неотступно маячило суровое лицо этого человека, который внушал ему самые разные противоречивые чувства: жалость, симпатию, страх и, прежде всего, ужасное любопытство, возбужденное той тайной, которую мэтр Клод унес с собой. Без сомнения, это очень страшная тайна, и Виолетта ее знает. Однако Карл поклялся никогда не расспрашивать девушку.

Вскоре мысли юноши приняли другое направление. Любовь во всей ее чистоте, благородстве и восторженности, та любовь, которую всякий мужчина испытывает однажды на заре своего двадцатилетия и которая придает его жизни аромат поэзии, — именно такая любовь трепетала сейчас в его сердце, заставляя его учащенно биться.

Всего лишь несколько месяцев отделяло его от того благословенного дня, когда Виолетта явилась ему… и когда от первого же ее лучистого взгляда в его сердце родилась любовь.

Однажды — это было в Орлеане, когда он проходил мимо главного собора с несколькими молодыми сеньорами, собираясь поохотиться на уток на островках Луары, — он увидел скопление простого люда и буржуа вокруг фургона бродячих акробатов: редкое удовольствие в мирном и скучном городке.