Принцесса из рода Борджиа

— А-а, так вы — Филомена?.. Однако, — проговорил, внезапно посуровев, Кроасс, — к чему все эти расспросы? Чего вы от меня хотите?

Филомена осеклась на полуслове. Она не предвидела этого простого вопроса. А в самом деле, чего она хотела? Что ей было нужно от Кроасса? Едва ли она сама это знала, а вернее всего будет сказать, что она этого совсем не знала!

Филомена — сестра Филомена — с тринадцати лет жила в этом монастыре; теперь ей было сорок пять, а выглядела она лет на десять старше. Она была слишком некрасива, чтобы совершить грех — предмет ее ежедневных стенаний и проклятий, — и мысль об этом, конечно, не давала ей покоя.

При этом Филомена не была нескромной: и вольный разговор, который она вела с Кроассом, и все это ее чрезвычайно наивное кокетство проистекали из полнейшей невинности. К тому же сейчас Филомена была очень взволнована.

Услышав голос осторожного Кроасса, внезапно заподозрившего в ней недруга, Филомена потупила глаза, вздохнула и принялась теребить край фартука, словно маленькая девочка, которой в первый раз сказали, что она красива. Это выглядело жалко и комично, но очень по-человечески и глубоко искренне: Филомена, сестра Филомена была сражена! И завоевателем этого немолодого, но оставшегося таким юным сердца стал бесстрашный Кроасс!

— Право же, — проговорил Кроасс своим звучным голосом, так восхитившим Филомену, — я полагаю, что вы пришли сюда не только ради удовольствия посмотреть на меня?

Филомена взмахнула ресницами и с отвагой невинности ответила:

— Именно для этого! Вы так прекрасны!

«О! — подумал Кроасс. — А что если я, сам того не зная, и вправду нравлюсь женщинам?»

На несколько мгновений Кроасс погрузился в раздумья об этой новой, до сих пор потаенной грани своей натуры. А что если его призвание — не только война, но и любовь? И он уже более благожелательно посмотрел на трепещущую Филомену, и она показалась ему уже не такой уродливой и старой, какой была на самом деле.

Заметив, как подействовали ее слова на Кроасса, Филомена набралась духу и прошептала:

— Я пришла пригласить вас осмотреть вместе со мной наш сад. Цветы, плодовые деревья…

Получив это приглашение, Кроасс понял, что должен ответить галантностью, как приличествует сердцееду и доблестному воину. И он проревел:

— Ох, Филомена! Дерзну ли я сорвать цветы вашей скромности и плоды вашей добродетели?

Это заявление даже сам Кроасс посчитал очень смелым, а Филомена — так просто роковым! Оба на мгновение замерли в растерянности: Филомена — дрожащая, смущенная сознанием того, что она падает наконец в пучину греха, а Кроасс — напыщенно-самодовольный. Стоило ему только появиться — и битва была выиграна. Они обменялись взглядами и поняли, что достойны друг друга: молодые, красивые, галантные. Кроасс, которого уже переполняло нетерпение, почувствовав себя неотразимым, схватил руку Филомены. И так, рука об руку, склонив друг к другу головы, они двинулись вперед.

Филомена очень ловко направила Кроасса в один пустынный уголок, казалось, предназначенный самим Богом для любовных признаний, куда к тому же вот уже несколько дней монашкам было строго запрещено ходить. Из посещения этого места, где находился небольшой домик, окруженный заборчиком, Филомена, которая была по ее собственному выражению, любопытна, как сорока, а сейчас вдобавок изнывала от любовного томления, надеялась извлечь двойную пользу: во-первых, узнать причину наложенного аббатисой запрета, а во-вторых, продолжить беседу с Кроассом, не опасаясь нескромных ушей. Благодаря искусным маневрам Филомене удалось достичь заветного места так, что их никто не заметил. В этом она была уверена. Когда наконец они приблизились к изгороди, сердце ее готово было выпрыгнуть из груди.

— Остается только войти за ограду, — прошептала она слабеющим голосом.

— А зачем нам туда входить? — спросил Кроасс.

— Видите вон тот домик? Это очаровательное укрытие, где нас никто не увидит и не сможет подслушать…

Филомена уцепилась своей высохшей рукой за Кроасса и, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, потащила его к калитке. Калитка оказалась запертой.

— Какое несчастье! — воскликнула Филомена.

— Погодите, — сказал Кроасс, пылавший отвагой, — я перелезу через изгородь и изнутри с легкостью вам открою.

— Ах! Вы настоящий герой!

Кроасс без колебаний ринулся на штурм, который, благодаря его росту, прошел успешно; несколькими секундами позже он спрыгнул с другой стороны изгороди и, не теряя времени, приготовился открыть калитку. В это мгновение он услышал позади себя легкий шум торопливых шагов. Он обернулся, и у него вырвался возглас изумления: к нему спешила девушка, волосы ее были растрепаны, руки прижаты к груди, взгляд полон мольбы: дитя, объятое страхом, но и в страхе восхитительно прекрасное!

— О, сударь, — произнесла она просительно, — кем бы вы ни были, спасите меня! Уведите меня отсюда!..

— Маленькая певица!.. Виолетта!.. — воскликнул Кроасс.

При звуке его голоса девушка, казалось, узнала того, к кому обращалась, и запнулась.

— Ах! — вздохнула она. — Это не мой спаситель, это подручный Бельгодера!..