Аламиру не терпелось узнать, что сталось с Нарией, и, прервав разговор, он поспешил к ней. Ему сообщили, что Нария отбыла в Мекку, не сказав ни какой выбрала путь, ни когда вернется. Для Аламира этого было более чем достаточно, чтобы забыть о ее существовании, и все его мысли тут же обратились к Зоромаде, целомудрие которой по-прежнему блюло неусыпное око матери. Эта преграда была настолько труднопреодолимой, что Аламир отважился на крайнюю меру – спрятаться в одном из женских банных домов.
Банные дома, являющие собой образцы великолепия, женщины посещают три-четыре раза в неделю, где с удовольствием демонстрируют друг дружке свои прелести, важно расхаживая в окружении бесчисленных рабынь, несущих все необходимые для туалета предметы. Вход в эти дома мужчинам запрещен под страхом смертной казни, от которой не могут спасти их ни деньги, ни звания. Даже Аламир, которому его высокое положение позволяло не подчиняться обычным законам, вызвал бы нарушением этого запрета бурю негодования и возмущения и расстался бы не только со всеми почестями, но и с самой жизнью.
Но ничто не могло удержать его от принятого решения. Он передал Зоромаде записку, в которой сообщал о своем намерении увидеться с ней в банях, и просил подсказать ему, как и где ее найти. Зоромаду испугали последствия безрассудного поступка Аламира, но пылающая в ней страсть и желание освободиться от тоскливой затворнической жизни помогли ей преодолеть все страхи. Она описала ему банное помещение, в котором, по обыкновению, моются женщины и их семьи и где при предбаннике есть что-то вроде кладовой, вполне пригодной, чтобы укрыться от посторонних глаз. Зоромада сообщала также, что сама мыться не будет, а когда ее мать оставит предбанник и займется мытьем, они могут встретиться в этой довольно просторной кладовке. Аламир был вне себя от счастья в предвкушении столь опасной авантюры. Одарив главного банщика дорогими подарками, он проник в ночь перед встречей в бани, пробрался в кладовку и, сгорая от нетерпения, просидел там до утра.
Приблизительно в то время, когда должна была появиться Зоромада, он услышал в предбаннике шум, а когда шум стих, дверь в кладовку открылась, и вместо Зоромады он увидел незнакомое ему, в богатых одеяниях юное создание, которое сразу же покорило его необыкновенной красотой лица, отражавшего наивную невинность первой молодости. Удивление девушки было не меньшим, чем удивление Аламира. Ее также поразили его приятная внешность и изысканная одежда. При виде мужчины в столь неподобающем месте девушка, несомненно, закричала бы и позвала на помощь, если бы Аламир, несказанно обрадованный новому приключению, не приложил палец к губам. Она подошла к нему и осведомилась, каким чудом он здесь оказался. Аламир, сказав, что история эта слишком долгая, попросил не выдавать его и не губить человека, который, правда, нисколько не боится смерти, поскольку своей гибелью будет обязан самому прелестному на земле созданию. Лицо девушки покрылось краской застенчивости, и ее вид мог бы тронуть гораздо менее чувствительное, чем у Аламира, сердце.
– Я отнюдь не желаю навлечь на вас хотя бы малейшую беду, – ответила она, – но, находясь здесь, вы рискуете многим, и я не уверена, что вы отдаете себе отчет в той опасности, которой себя подвергаете.
– Я, сударыня, прекрасно сознаю, чем рискую, но, поверьте мне, это не самая страшная из опасностей, которая сегодня угрожает мне.
После этих слов, смысл которых, как он надеялся, не должен был ускользнуть от девушки, он поинтересовался ее именем и тем, каким образом она оказалась в этот час в банях.
– Меня зовут Эльсиберия. Мой отец – наместник Лемноса. Моя мать, как и я, в Тарсе всего второй день, и мы никогда здесь не бывали раньше. Матушка решила помыться, я не захотела и, оставшись в предбаннике, совершенно случайно открыла эту дверь. Позвольте, сударь, узнать ваше имя?
Аламир испытал огромную радость, повстречав юное прелестное создание, не знавшее ни его имени, ни сана, и назвался Селемином, первым пришедшим ему в голову именем друга. В этот момент послышался шум, и Эльсиберия поспешила к двери с явным намерением никого не пускать. Забыв о всякой опасности, Аламир двинулся за ней.
– Могу ли я рассчитывать на новую встречу? – с мольбой в голосе проговорил он.
– Не знаю, что сказать вам, – ответила она, смутившись, – но не думаю, что это невозможно.
С этими словами она вышла из кладовой и плотно закрыла за собой дверь.
Аламир остался один, несказанно довольный случившимся, – никогда в жизни ему не доводилось видеть такой очаровательной юной особы. Ему показалось, что и она проявила к нему интерес. К тому же она не знала, что он принц Тарский. Короче говоря, все складывалось как нельзя лучше. Переполненный счастьем и волнующими надеждами, Аламир до вечера просидел в маленькой комнатке, забыв, что пришел на свидание с Зоромадой.