Принцесса Клевская

Король, ее сын, сопровождал королеву на расстоянии дня пути от Лондона. Вместе с остальным двором за ней следовал и герцог Бекингем. Но вернуться назад вместе с другими он не мог и попросил у короля разрешения поехать во Францию, ибо не в силах был расстаться с английской принцессой, и потому без экипажа и прочих вещей, необходимых для такого путешествия, сел в Портсмуте на корабль вместе с королевой.

В первый день дул попутный ветер, но на следующий ветер повернул навстречу, да с такой силой, что корабль королевы сел на мель, ему грозила гибель. Пассажиров охватил невыразимый ужас, и герцог Бекингем, опасавшийся не только за свою жизнь, казалось, был в неописуемом отчаянии.

Наконец корабль удалось спасти, но пришлось возвращаться в порт. У английской принцессы начался сильный жар. Однако у нее достало смелости изъявить желание сесть на корабль, как только подует благоприятный ветер. Но когда она вновь очутилась на корабле, у нее обнаружили корь, поэтому отплытие откладывалось, однако сойти на берег тоже не представлялось возможным: страшно было подвергать риску ее жизнь ввиду неизбежной в таких случаях суматохи.

Болезнь принцессы оказалась крайне опасной. Герцог Бекингем буквально обезумел от страха за нее и впадал в отчаяние в те минуты, когда думал, что ей грозит смерть. Наконец она почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы вынести морское путешествие и высадиться в Гавре; в это время герцог стал испытывать такие невероятные приступы ревности по поводу забот, расточаемых принцессе английским адмиралом, что время от времени принимался бранить его без всяких на то причин; и королева, опасаясь беспорядка, приказала герцогу Бекингему отправляться в Париж, пока она поживет какое-то время в Гавре, чтобы дать возможность своей дочери набраться сил.

Окончательно выздоровев, принцесса вернулась в Париж. Месье выехал ей навстречу и до самой свадьбы с необычайной предупредительностью неустанно выражал свое почитание; недоставало лишь любви. Но воспламенить сердце принца – такое чудо неподвластно было ни одной женщине в мире.

В ту пору его любимцем был граф де Гиш[116], самый красивый и статный молодой человек при дворе, приятный в обращении, галантный, решительный, отважный, исполненный величия и благородства. Столько прекрасных качеств делало его тщеславным, а презрение, сквозившее в каждом движении, умаляло его неоспоримые достоинства, хотя следует признать, что ни один мужчина при дворе не имел их столько. Месье очень любил его с детства и всегда сохранял с ним самые тесные отношения, какие только могут существовать между молодыми людьми.

Граф был влюблен в то время в госпожу де Шале, дочь герцога де Нуармутье[117]. Она была очень мила, хотя и не очень красива. Он искал ее всюду, ходил за ней по пятам. Словом, страсть эта была столь открытой и очевидной, что окружающие не сомневались: внушавшая ее дама относилась к ней неодобрительно; люди полагали, что, будь между ними какая-то связь, она заставила бы графа избрать скорее потайные пути. Между тем ясно одно: если он и не был по-настоящему любим, то, во всяком случае, не вызывал неприязни, и дама смотрела на его любовь без гнева. Герцог Бекингем первым усомнился в том, что у нее достанет чар, чтобы удержать мужчину, который ежедневно будет испытывать власть обаяния английской принцессы. Однажды вечером, придя к принцессе, он застал там госпожу де Шале. Принцесса сказала ему по-английски, что это любовница графа де Гиша, и спросила, не находит ли он ее в самом деле весьма привлекательной. «Нет, – отвечал он, – не думаю, что она достаточно мила для него. Хоть мне это и досадно, но, на мой взгляд, он самый достойный человек при дворе, и мне остается пожелать, мадам, чтобы не все разделяли мое мнение». Принцесса не придала значения его словам, приняв их за проявление страсти герцога, доказательства которой он так или иначе представлял ей каждый день, не скрывая ее, впрочем, ни от кого другого.

Месье вскоре заметил это, и по сему случаю английская принцесса впервые обнаружила признаки свойственной ему от природы ревности, которую впоследствии он столько раз проявлял. И так как принцесса не обращала внимания на герцога Бекингема, который и правда был очень мил, но нередко имел несчастье не быть любимым, но, уловив печаль Месье, она поговорила об этом с королевой, своею матерью, и та взяла на себя заботу успокоить Месье, внушив ему, что к страсти герцога относились как к чему-то смешному.

Месье остался доволен, однако до конца не успокоился. Он открылся королеве, своей матери, которая снисходительно отнеслась к страсти герцога в память о той, что когда-то его отец питал к ней самой. Она не хотела поднимать шума, но пожелала, чтобы в следующий приезд герцога во Францию ему дали понять о необходимости вернуться в Англию. Что впоследствии и было исполнено.