Принцесса Конде

Нынче утром все было не так, как всегда.

Что-то ушло. Что-то пришло и пело в груди сладостной песней. Андре ощутил полузабытый молитвенный экстаз и горячее желание поведать Господу все самое сокровенное, попросить его о благодати и благословении…

…После мессы были дела, но они быстро разрешались словно сами собой.

Таким образом, к полудню преподобный де Линь оказался свободен. Поначалу он хотел пойти в церковную библиотеку. Потом передумал.

Некоторое время он помогал Блезу переписывать музыкальные партии: это было чисто механическое занятие, не мешавшее думать.

А потом Андре вдруг понял, что не простит себе, если прямо сейчас, сию секунду, не поедет в Беруар. Элиза обмолвилась, что к обеду будет жареный карп.

– Блез… Я отлучусь часа на три-четыре? Скажи, что меня не будет к обеду, я поехал по делам…

Усилием воли он заставил себя ничем не выдавать свое волнение. Почти получилось. Голос, во всяком случае, точно не дрогнул. Щеки, возможно, порозовели, и то самую малость.

– Скажу, – тоскливо пообещал дю Мулен.

Больше он ничего спрашивать не стал. Минут десять понадобилось для того, чтобы переодеться. К обеду будет жареный карп. И еще что-нибудь постное, но вкусное…

Конь, похоже, уже знал дорогу. Во всяком случае, он уверенно поскакал в сторону Беруара.

На ступеньках лестницы Андре нос к носу столкнулся с госпожой де Лонгвиль. Странное дело, девушка вышла в парк одна, без своего вечного провожатого. Андре ничего не имел против шевалье де Ру, да и Элизу любил почти как сестру, но чем дальше, тем больше присутствие посторонних мешало ему. И, кажется, не только ему. Во всяком случае, не далее как вчера Анна-Женевьева предпочла аккомпанировать их пению только одной рукой – правой. Левую мадам де Лонгвиль на добрую четверть часа оставила в ладонях Андре под предлогом того, что ее необходимо согреть и вернуть в рабочее состояние. Девушка позволила аббату почти коснуться губами кончиков ее пальцев, то есть совсем даже не почти. На самом деле Андре украдкой перецеловал каждый доверенный ему пальчик, с трепетом ожидая, когда же гордая герцогиня вспомнит о правилах приличия. Но девушка лишь отчаянно краснела и мужественно продолжала терзать клавиши.

А вот сейчас Анна-Женевьева почти соскользнула с влажной мраморной ступени, Андре был вынужден поддержать ее… и его руки сами собой обхватили талию молодой красавицы.

– Здравствуйте, аббат! – опуская глаза и стремительно заливаясь румянцем, поприветствовала гостя герцогиня. – Спасибо вам, вы так милы… Без вашего вмешательства я непременно пересчитала бы сейчас все ступеньки…

– Вы отправлялись на прогулку, ваше высочество? – Андре усилием воли заставил себя вспомнить про этикет.

Чертовы правила приличия! Приходится держать себя в руках, вместо того чтобы просто обнять герцогиню (в знак дружеского участия, разумеется).

Аббат даже не понимал, что обманывает сам себя. Он не уставал твердить сам себе, что ее высочество мадам де Лонгвиль всего лишь прелестная, учтивая и умная девушка, с которой приятно говорить часами. А еще приятнее петь или музицировать. О, да! Для того чтобы чувствовать себя счастливым, достаточно всего лишь прилежно разучивать с нею дуэт на стихи господина Вуатюра или господина Ронсара. Или милую итальянскую песенку, у герцогини отличное произношение, она говорит на итальянском совершенно свободно. Ни к чему не обязывающий флирт…

То, что поездки в Беруар стали для него жизненной необходимостью, Андре упрямо отказывался признавать. Он? Влюблен? Ничуть не бывало! Влюбленность – это что-то совсем другое… Анна-Женевьева так молода, так чиста, ей так не хватает мужского внимания. Даже его вчерашнее поведение все же не выходит за рамки приличий.

В общем, господин де Линь совершенно не понимал, что с ним происходит.

Герцогиня сделала еле заметное движение вперед, и Андре вновь пришлось поддержать ее.

– Какая я неловкая! – прошептала она. – Очень скользко.

На мраморных ступенях прозрачно мерцали только-только начавшие оттаивать льдинки. Вчера была оттепель, а ночью снова подморозило.

– Скользко… – Андре всем телом ощущал, как бешено колотится ее сердце под твердыми планками корсета. – Будьте осторожны, мадам…

– Но ведь вы меня держите… – Бирюзовые глаза вспыхнули на миг, и тотчас же их скрыла завеса ресниц. – Держите меня, шевалье, иначе я упаду…

Это была уже не светская беседа. Оба говорили совсем не то, что хотели бы. Слова не шли с языка.

– Мадам… я…

А в следующую секунду говорить было уже не нужно: герцогиня привстала на цыпочки и, зажмурившись от страха, поцеловала Андре.

Губы мадам де Лонгвиль пахли липовым цветом: Элиза обожала травяные настои и щедро потчевала ими всех гостей.

Сознание Андре помутилось, и все же он невольно отметил, что герцог и вправду непроходимый дурак. Не научить целоваться вот такой ротик? Грех несказанный, когда являешься законным супругом.