Принцесса крови

– Тебе, Хемфри, быть регентом Англии и во всем подчиняться Джону. Ты слышишь? – во всем! Не вздумай перечить ему!

– Да, Генрих, – откликнулся тот.

– И всем вам, кто присутствует здесь, завещаю стать опекунами и наставниками моего возлюбленного сына. Сделайте его великим королем и рыцарем, который сможет продолжить мое дело. Вы слышите меня? Слышите?!

– Мы слышим тебя, Генрих, – сжимая его руки, пробормотал Бедфорд.

Сейчас, далеко в Англии, в Виндзорском замке лежал в колыбельке маленький Генрих, который однажды должен был стать королем Генрихом Шестым.

– А как же я? – подступила к мужу королева Екатерина. – Что будет со мной, Генрих? Что получу я?

– Ты была моей возлюбленной. Ты – мать моего сына. – Он, бледный, истощенный, печально улыбнулся. – Разве тебе этого мало?

Генрих Пятый даже на смертном одре, за несколько часов до кончины, оставался политиком. Он не захотел, чтобы француженка, тем более – сестра его врага, имела хоть какое-то влияние на ход истории его государства. Всем должны были распоряжаться только англичане!

– Джон, Джон, – вновь заговорил Генрих, – забыл сказать тебе важное. Карл Орлеанский. Он не должен покидать Англию до совершеннолетия моего сына. Ни за какой выкуп не отдавай его! Обещай мне это…

– Обещаю, – кивнул Бедфорд. Они много раз говорили об этом. Окажись Карл Орлеанский на континенте, он представил бы реальную угрозу английскому господству. Он мог претендовать на корону Франции куда больше, чем дофин Карл Валуа, от которого отказались отец и мать, и тем более – маленький Генрих, унаследовавший престол по женской линии, а значит против закона французского престолонаследия. – Герцог Орлеанский не покинет острова, пока я жив.

– Жаль, – тихо проговорил Генрих, – жаль…

– Что – жаль? – наклонясь к брату, спросил Джон Бедфорд.

– Я хотел пойти на Святую землю, за Гробом Господним… – И еще тише добавил: – Но через мою Францию, – ему хватило сил сделать ударение на двух последних словах.

В этот день, 31 августа 1422 года, Генрих Пятый скончался. Теперь ему предстояла дорога домой, но в ином обличии. Его плоть отделили от костей и выварили в вине, а затем поместили в свинцовый гроб – в специи, точно он был лакомым кушаньем. Парижские скульпторы вырезали из дерева его статую в два человеческих роста. Его отпели в соборе Сен-Дени, где испокон веку хоронили французских королей, и далее повезли в Руан. Его гроб везли через Францию и всю Нормандию, которую он истязал так беспощадно, под непрерывное пение священников, и деревянный истукан, мало схожий с оригиналом, стоя на гробу, взирал на земли, по которым Генрих шел с огнем и мечом. Два месяца спустя, уже по ту сторону Ла-Манша, Генриха Пятого торжественно похоронили в церкви Вестминстерского аббатства.

Открывалась новая страница англо-французских отношений…

15

Джон Бедфорд мог ожидать всего, только не смерти брата. Генрих казался ему богом Аресом, которого не берут ни стрелы смертных, ни болезни. Но он ошибся. Бог посылает на землю великих героев, и Он же забирает их в известный только Ему срок. Но Бедфорда ждал еще один удар: за братом-громовержцем тихо ушел и номинальный правитель Франции, тенью которого англичане пользовались как щитом. Заболев малярией, 21 октября 1422 года испустил дух Карл Шестой Безумный.

Парижане искренне оплакивали короля и даже назвали его «Любимым». Наконец, он был не виноват в приступах безумия, что охватывали его. Он страдал – и страдал куда больше других! Ведь эти приступы разрушили не только его душу и тело, но и все королевство. И приходя в сознание, король к своему ужасу понимал это.

Точно сама судьба, до того благосклонная к англичанам, говорила: «Убирайтесь восвояси из Франции!» Все, что теперь оставалось в руках герцога Джона Бедфорда, это крошечный младенец – сын Генриха и Екатерины. Воистину, бесценное дитя!

Джон Бедфорд знал наверняка: плохие вести из Буржа не заставят себя долго ждать…

Стрелой известие перелетело Луару. Его принес дофину убийца Жана Бесстрашного – Танги дю Шатель.

– Ваше величество! – сияя, воскликнул он, входя в покои дофина. – Государь мой…

Карл отнял голову от подушки. Никто и никогда не называл его так!

– Что вы сказали, Танги? – хмурясь, спросил юноша.

Он лежал в постели, на подушках, со своей юной супругой – Марией. Молодые люди держались за руки. Карл благоговел перед отважным рыцарем дю Шателем и немного опасался его. Секира в его руке была страшным оружием. Молния! Она то и дело оживала в памяти юноши – и оживая, вонзалась в голову Жана Бургундского.

– Король умер, да здравствует король! – громко выпалил дю Шатель. Он поклонился принцессе и вновь перевел внимание на Карла. – Ваш отец, который отрекся от вас, скончался в Париже.

Карл, одетый в пестрый халат, даже привстал:

– Не может быть…

Глаза его верного Танги сияли – в них уже разгоралось пламя новых битв.

– Еще как может! Теперь вы – законный король!