Принцесса лилий

— Шейх не отдал бы меня ни за какие деньги! — чуть-чуть возмутилась Жаккетта. — Он любил меня, и я любила его… Но шейх Мухаммед был убит берберами зената.

— Да примет его бессмертную душу великий Аллах, да раскроются перед ним ворота рая, пусть легко минует он лезвие аль-Сираха и смоет печаль своих земных забот в струях аль-Кавсара! — пробормотал всадник. — Продолжай, дитя, хотя новости твои горьки, как полынь.

«Слаще им не быть…» — подумала Жаккетта и продолжила:

— Шейх Али боролся за то, чтобы вернуть утраченную со смертью отца власть. Он ушел из пустыни в свою усадьбу в Триполи и там собирал своих воинов, искал союзников, занимал золото у пиратов. Но когда он уже собирался идти обратно в пески и начинать войну, враги напали на усадьбу и убили его. В живых осталось совсем немного людей, я и моя госпожа в том числе. Нам удалось вернуться сюда.

— Мир его праху, значит, только у вод Кавсара суждено нам встретиться вновь! Он умер, как подобает мужчине, в бою.

— Господин, а кто вы? — не удержалась Жаккетта, испугавшись, что, узнав все про шейха, всадник отъедет, так и оставшись загадкой.

— Здесь меня зовут принц Джем, — невесело улыбнулся всадник. — Ты слышала мое имя?

Жаккетта кивнула.

Так, значит, вот он какой, младший сын султана Баязета, который, чтобы не быть убитым братом, нынешним турецким султаном, с помощью госпитальеров бежал в Европу и теперь живет здесь, мусульманин в христианском мире, как пленник в золотой клетке, как пугало, которым западные владыки стращают его старшего брата.

Принц Джем задумчиво смотрел в лицо бывшей Хабль аль-Лулу.

Жаккетта открыто смотрела в лицо принцу.

Вокруг шумела равнодушная римская толпа. Только свита, застыв в отдалении, молча ждала.

— Скажи, — внезапно спросил принц Джем, — ты бы хотела видеть своего шейха сейчас здесь, на моем месте?

Жаккетта отвела синие глаза от его лица, окинула взглядом площадь. Прикрыла веки и вызвала образ господина, каким он запомнился ей.

…Шейх Али жил борьбой, свободой и властью. Для него и Триполи-то был тесной клеткой, откуда он рвался в пустыню, навстречу палящему солнцу и красному морю песков. Там для него была жизнь… И опять память воскресила зарево над усадьбой, догорающий черный шатер Господина и мертвого шейха, сжимающего шамшир, рядом с трупом своей борзой…

Жаккетта открыла глаза и подняла их на принца.

— Нет, господин… — тихо сказала она. — Там он умер быстро, наслаждаясь битвой. На этой земле он умирал бы постепенно, день за днем, час за часом. Для него это было бы хуже смерти. Я рада, что не вижу его здесь. Извините…

Принц Джем опять заледенел лицом и тронул коня.

— Да хранит тебя Аллах! — сказал он на прощание.

И когда Жаккетта отступила в сторонку, чтобы не мешать встрепенувшейся свите, принц обернулся к ней.

— Ты права, глупая девочка, шейх Али счастливее меня! — бросил он и больше уже не оборачивался.

* * *

Жаккетта не стала провожать взглядом всадников. Ей захотелось уйти с площади.

Она повернулась и пошла в базилику к госпоже.

На створках огромных металлических дверей в верхней их трети были изображены большие фигуры Девы и Спасителя, восседающих на троне. Средние части занимали изображения святого Петра и святого Павла, а внизу изображались сцены казней апостолов.

Жаккетта, стараясь глядеть только на Богоматерь, внушающую ей наибольшее доверие среди всех изображенных строгих лиц, быстро приблизилась к двери и дернула кольцо ручки. Тяжелая створка неожиданно легко раскрылась, и Жаккетта проскользнула под своды базилики.

Впопыхах она прищемила край покрывала. Боясь привлечь внимание своей возней, неуместной под сводами храма, она присела на корточки и принялась высвобождать покрывало.

На глаза ей попалась сценка, изображенная внизу створки, сразу примирившая ее с дверью: восседая на осле, куда-то ехал во главе процессии человечек, наверное мастер, а за ним тянулись его помощники, каждый со своим орудием, кто с зубилом, кто с молотком.

Освободив покрывало, Жаккетта встала и повернулась.

Размеры базилики и убранство поразили ее. Но рассмотреть поподробнее богатство церкви она не успела — к выходу уже шла Жанна, получившая отпущение грехов и теперь такая же непорочная, как и Святая Дева.

— Ну вот, дай мне, Господи, сил пройти этот путь! — выдохнула Жанна. — Пойдем, нам пора.

* * *

Вечером уже успевшая впасть в грех зависти к красоте и богатству нарядов римских дам Жанна занялась своей нижней юбкой, пока Жаккетта приводила в порядок ее платье.

Появлялись на свет ожерелья, сережки, браслеты. Мягко отсвечивали красным, синим и зеленым в пламени свечи украшавшие их камни.

Жанна, представляя, как утрет она нос местным красавицам, расслабилась и совсем упустила из виду, что в гостинице и стены имеют уши, а любопытный глаз щелку всегда найдет.

Внимательный глаз в проеме замочной скважины с интересом разглядывал, как обычная нижняя юбка открывается в необычном свете, становясь источником хорошего состояния.

Жанна выбрала украшения и велела Жаккетте зашить оставшиеся обратно.

Наступила ночь.