Принцесса Марса. Боги Марса. Владыка Марса

При этой мысли кровь вскипела в моих венах. Неужели удача оказалась столь благосклонной ко мне и ведьма попала прямо мне в руки? Захватив ее в плен, я мог бы потребовать у перворожденных все, что угодно. Я подходил ближе и ближе к дивану, но не миновал и половины комнаты, когда лежавшая фигура пошевелилась. Я резко остановился, а она поднялась и повернулась ко мне.

На лице женщины сначала отразился ужас… потом недоверие… а затем надежда и радость.

Мое сердце едва не выскочило из груди, когда я шел к ней, не сдерживая слез, и слова, что готовы были излиться сплошным потоком, застряли у меня в горле, когда я распахнул объятия и заключил в них единственную женщину, которую любил, – Дею Торис, принцессу Гелиума.

XXII Победа и поражение

– Джон Картер, Джон Картер! – рыдала она, прижав свою прекрасную головку к моему плечу. – Не верю глазам своим! Когда та девушка, Тувия, рассказала мне, что ты вернулся на Барсум, я ее выслушала, но сперва мое сердце оставалось глухим к ее словам – такое счастье казалось мне невозможным, ведь я долгие годы молча страдала в одиночестве. Наконец я поняла, что она говорила правду. У меня появилась надежда, что ты узнаешь, где моя ужасная темница, и обязательно найдешь меня! Но шли дни, и луна за луной пробегали мимо, не принося известий о тебе, и я подчинилась судьбе. Но теперь ты пришел, и я едва могу поверить в это! Правда, во дворце уже примерно час слышен какой-то шум. Я не знала, что там происходит, однако, вопреки всему, надеялась, что сюда ворвались воины Гелиума, которых ведет мой принц! Но скажи, где Карторис, наш сын?

– Я видел его не больше часа назад, Дея Торис, – ответил я. – Должно быть, именно его бойцы сражаются в храме, и этот шум ты слышала. А где Иссу? – вдруг спросил я.

Дея Торис пожала плечами:

– Она отправила меня в эту комнату под охраной, перед тем как в храме началось сражение. Сказала, что пришлет за мной позже. Иссу выглядела весьма разгневанной и даже испуганной. Я никогда не видела, чтобы она вела себя так неуверенно, – очевидно, на нее кто-то нагнал страху. Теперь я понимаю: должно быть, она узнала, что приближается Джон Картер, принц Гелиума, чтобы потребовать у нее ответа за похищение его принцессы.

Шум боя, звон оружия, выстрелы и торопливый топот множества ног доносились до нас со всех концов храма. Я знал, что нужен там, но не осмеливался покинуть Дею Торис и в то же время боялся взять ее с собой и подвергнуть опасностям битвы.

Наконец я подумал о подземельях, из которых только что вышел. Почему бы не спрятать мою принцессу там до тех пор, пока я не смогу вернуться и вывести ее навсегда из этого ужасного места? Я объяснил Дее Торис свой замысел.

Она секунду-другую крепко прижималась ко мне.

– Мне не вынести очередной разлуки с тобой даже на мгновение, Джон Картер! – сказала принцесса. – Я содрогаюсь при мысли о том, что снова останусь в одиночестве и меня может найти это ужасное существо. Ты ее не знаешь! Вообразить нельзя ее безумной жестокости, если только сам не наблюдал за ней каждый день в течение полугода. Я даже теперь не в состоянии осмыслить все то, что видела собственными глазами!

– Я тебя не покину, моя принцесса, – ответил я.

Она немного помолчала, потом притянула меня к себе и поцеловала.

– Иди, Джон Картер! – воскликнула Дея Торис. – Там наш сын и солдаты Гелиума, они сражаются за свою принцессу. Ты должен быть с ними. А мне не следует сейчас думать о себе – только о них и о долге моего мужа. Я не могу встать у тебя на пути. Спрячь меня в подземельях и иди.

Я подвел ее к двери, в которую вошел в комнату из нижнего коридора. Потом прижал к себе мою дорогую жену и, хотя мое сердце разрывалось от мрачных предчувствий, заставил ее перешагнуть порог, поцеловал еще раз и закрыл за ней дверь.

Не колеблясь более, я поспешил на шум. Мне пришлось пересечь с полдюжины помещений, прежде чем я добрался до театра военных действий. Черные воины толпились у входа в огромный зал, пытаясь остановить отряд красных марсиан, которые прорывались к тайным святилищам храма.

Я вышел из внутренних покоев как раз в тыл врагам. Не трудясь сосчитать их и не задумываясь о последствиях своей лихости, я обнажил длинный меч и стремительно бросился в атаку.

Нанося первый удар, я громко крикнул: «За Гелиум!» А потом принялся крушить одного за другим изумленных перворожденных, в то время как красные, воодушевившись при звуке моего голоса, удвоили свои усилия, и прежде, чем черные успели опомниться, их ряды были смяты, а мои солдаты ворвались в зал.

Бой продолжался, и окажись тут беспристрастный наблюдатель, это сражение вошло бы в анналы истории Барсума как одно из самых яростных. Пять сотен воинов вступили в схватку в тот день, черные против красных. Никто не просил пощады, и не щадили никого. Они бились, как будто взаимно решили истребить противника до последнего солдата, – казалось, законы выживания были отменены.