Принцесса Марса

И вот я, как можно подробнее, объяснил принятый мной способ тренировки тотов, и впоследствии он заставил меня повторить все в присутствии Лоркас Птомеля и собравшихся в полном составе воинов. Этот момент положил начало новой жизни для бедных тотов и, прежде чем мне пришлось покинуть общину Лоркас Птомеля, я имел удовольствие любоваться целым эскадроном послушных, отлично вымуштрованных животных. Эффект точности и быстроты, достигнутый при военных упражнениях, оказался настолько разительным, что Лоркас Птомель приподнес мне массивный золотой браслет с собственной ноги в знак признания моих заслуг перед общиной. На седьмой день после битвы с воздушными кораблями мы снова выступили в поход по направлению к Тарку, так как возможность повторного нападения казалась Лоркас Птомелю крайне маловероятной.

В последние дни перед отъездом я мало виделся с Деей Торис, так как был очень занят изучением, под руководством Тарс Таркаса, марсианского военного искусства, а также объезживанием моих тотов. Когда я заходил к ней, я не заставал ее дома, так как она ходила с Солой гулять по городу или осматривала различные здания по соседству с площадью. Я предупредил их не отходить далеко от площади, имея в виду опасность встречи с большими белыми обезьянами, свирепость которых я достаточно испытал на себе. Однако для опасения было сравнительно мало причин, так как Вула сопровождал их во всех прогулках, а Сола была хорошо вооружена.

Вечером, накануне отъезда, я встретил их, когда они приближались к площади по длинной, ведущей с востока, улице. Подойдя к Соле, я сказал, что беру на себя ответственность за сохранность Деи Торис. Затем я под каким-то предлогом послал Солу к себе на квартиру. Я вполне доверял этой женщине, но почему-то мне хотелось остаться наедине с Деей Торис, которая олицетворяла для меня симпатию и дружбу, которых я был лишен с тех пор, как покинул Землю. У нас было столько общих интересов, как будто мы родились под одной крышей, а не на разных планетах, мчавшихся в пространстве на расстоянии не менее сорока восьми миллионов миль друг от друга.

Я был уверен, что она чувствует это так же, как и я, так как при моем приближении растерянное и грустное выражение ее лица сменилось радостной улыбкой, и она приветствовала меня по обычаю марсиан, положив свою правую ручку мне на плечо.

– Саркойя сказала Соле, что вы сделались настоящим тарком, – сказала она, – и что я буду теперь видеть вас так же редко, как любого другого воина. – Саркойя первостатейная лгунья, – ответил я, – несмотря на то, что тарки так гордятся своей безупречной правдивостью.

Дея Торис рассмеялась.

– Я знала, что, став членом общества, вы не перестанете быть моим другом. «Воин может изменить свои знаки, но не свое сердце» – так гласит марсианская пословица.

– Мне кажется, они пытались разлучить нас, – продолжала она, – потому что, когда вы бывали свободны, одна из женщин Тарс Таркаса всегда под каким-нибудь предлогом уводила Солу и меня. Они брали меня с собой в подвалы, где я должна была помогать им смешивать этот ужасный радиевый порох и изготовлять заряды. Вы знаете, что эти работы должны проводиться при искусственном свете, так как солнечный свет всегда вызывает взрывы. Вы заметили, что их пули взрываются, ударяя в какой-либо предмет? Ну так вот, наружная непрозрачная оболочка от толчка пробивается и обнажает стеклянный цилиндрик, почти сплошной и снабженный на переднем конце крупицей радиевого пороха. В тот миг, когда солнечный свет, хотя бы рассеянный, коснется этого пороха, он взрывается с силой, которой ничто не может противостоять. Если вам случится присутствовать при ночном сражении, вы заметите отсутствие этих взрывов, зато на следующее утро при восходе солнца все поле будет грохотать от взрывов выпущенных ночью пуль. Поэтому, как правило, ночью не применяют разрывные пули.

Я с интересом слушал объяснения Деи Торис об этой удивительной особенности марсианского военного дела, но мысли мои были более заняты насущным вопросом о ее судьбе. Меня нисколько не удивило, что они старались прятать ее от меня, но я пришел в сильное негодование, узнав, что ее подвергают тяжелой и опасной работе.

– А пришлось ли вам терпеть при этом еще какие-нибудь оскорбления, Дея Торис? – спросил я и, ожидая ответа, почувствовал, как приливает к моему лицу горячая кровь моих предков.

– Только в мелочах, Джон Картер, – ответила она. – Я выше их оскорблений. Они знают, что я дочь десяти тысяч джеддаков и могу проследить свою родословную без всяких пробелов до строителя первого великого канала, и они, не знающие даже собственных матерей, завидуют мне. В душе они ненавидят свою ужасную жизнь и срывают свою жалкую злобу на мне, зная, что я стою за все то, чего они лишены, о чем им приходится только мечтать без надежды когда-либо достигнуть. Пожалеем же их, мой вождь, ибо, если даже нам суждено умереть от их рук, мы не можем отказать им в жалости, потому что мы выше их, и они это знают!