Принцесса Монако

Вместе с шестимесячной дочерью Александрой супруги отдыхали на вилле Эрнста на острове Ламу в Индийском океане недалеко от побережья Кении. Какой-то немец, владелец дискотеки на соседнем острове, поздно ночью включал музыку на полную громкость. Она страшно раздражала Эрнста, который несколько раз требовал уменьшить звук.

— Каждую ночь музыка гремела до пяти утра, — жаловался Эрнст. — И каждую ночь между Рождеством и Новым годом этот тип направлял на мой дом лазерный луч.

Впрочем, Эрнст не единственный, кто был недоволен дискотекой. Его соседи по острову тоже жаловались местным властям. Но владелец ночного клуба делал вид, что его это не касается. Однажды вечером Эрнст встретил его и решил высказать все, что о нем думает.

Вскоре разговор перерос в громкое выяснение отношений, которое завершилось потасовкой. Согласно показаниям владельца ночного клуба, Эрнст был не только вооружен, но и привел дюжину головорезов, которые скрутили его и держали, пока Эрнст его душил. В результате чего, утверждал немец, у него были сломаны шесть ребер.

По словам Эрнста, владелец ночного клуба получил телесные повреждения не в ту ночь. Эрнст поклялся, что с ним не было никаких бандитов и он не был вооружен. Немецкое агентство новостей процитировало его слова: «Зато я с большим удовольствием врезал ему».

Когда история попала на страницы газет, прежде всего английских, французских и итальянских таблоидов, владелец ночного клуба лежал в больнице. Эрнст был вынужден дать в нескольких газетах опровержения на целую страницу, утверждая, что никоим образом к этому не причастен.

В рекламных сообщениях, напечатанных в Daily Nation и East African Standard, позиция прессы названа «однобокой». «Если Эрнст действительно был втянут в физическое разбирательство со своим соотечественником на острове Ламу, это не значит, что его сопровождала банда головорезов или что он сам был вооружен».

Удостоившись пятнадцати минут славы, владелец ночного клуба не преминул заявить первому же репортеру: «Мне крупно повезло, что я остался жив».

Безусловно, все эти откровения вряд ли были приятны Ренье.

В принципе он ничего не имел против Эрнста — на фоне других избранников Стефании ганноверский принц казался чуть ли не святым.

Однако, по словам старого знакомого, Ренье был «не в восторге» от этой истории и боялся, что ради новых сенсаций пресса теперь будет нарочно провоцировать его вспыльчивого зятя на новые выходки.

— Он терпеть не может скандалов, — сказал старый друг Ренье. — За долгую жизнь у него их было более чем достаточно. Он страшно устал оттого, что его семья как магнит притягивает к себе эти грязные истории.

По сравнению с другими Гримальди Ренье был, пожалуй, самым недоступным для прессы, и его снимки реже мелькали на страницах газет. Тем не менее лицо его было узнаваемым и хорошо известным, и за переделами Монако к нему не раз подходили на улице и спрашивали: «Я, случайно, вас не знаю?»

Если это была хорошенькая женщина, Ренье мог согласиться, что, возможно, да, она его знает. Но чаще всего он старался держаться в стороне от толпы, а любое любопытство к своей персоне пресекал, заявляя, что никакой он не князь Ренье.

— Странно, — обычно говорил он в таких случаях. — Меня часто принимают за него. За сегодняшний день вы уже третий, кто задал мне этот вопрос.

Говорящему ничего не оставалось, как еще раз пристально посмотреть на него и пробормотать: «Да, пожалуй, вы правы. Видимо, я ошибся. Но вы и вправду на него похожи».

После этих слов князя, как правило, оставляли в покое. Но прохожие и папарацци — две большие разницы.

— Даже когда живешь с этим всю свою жизнь, — говорил Ренье, — привыкнуть к давлению прессы невозможно. Чувствуешь себя рыбкой в аквариуме. Не стану отрицать, у нас были проблемы с прессой, но вы должны понять, что, как только появляется сообщение, менять что-то уже поздно. Что бы вы потом ни делали, напечатанная черным по белому новость преследует вас. Люди склонны верить тому, что прочли. Особенно сразу. Опровержения, как правило, уже ничего не меняют, потому что уже поздно что-то менять.

Что касается самого Ренье, то после смерти Грейс стоило ему появиться где-то вместе с женщиной, как в прессе сразу сообщалось об их «романтических отношениях», как, например, в случае его дружбы с Ирой фон Фюрстенберг.

Княжеский титул она получила благодаря первому из трех своих громких браков, когда в 1955 году пятнадцатилетней девушкой вышла замуж за австрийского аристократа.

— Ее отец дружил с моим дедом, — пояснял Ренье, — поэтому в детстве она часто бывала в Монако. Мы давно друг друга знаем. Она общительна и остроумна, и мне нравится бывать в ее обществе, вот, собственно, и все. Ни о каком браке даже речи не было. Хотя я подозреваю, что стоит мне сказать женщине «Привет!», как пресса тотчас начинает выдумывать романы, потому что это куда интереснее, чем голая правда.