Принцесса на горошине

Лора, или как её назвали при рождении родители, Лариса, была моей школьной подругой. Правда, в школе мы проучились вместе недолго, последние пару лет, после того, как Лариса с родителями переехала в Москву из Владивостока, зато успели сдружиться. При моём образе жизни всегда, даже в детстве, было затруднительно заиметь настоящих, близких друзей. Далеко не всем хочется дружить с девочкой, за которой по пятам ходит взвод охраны. У Ларисы охраны не было, но папа её занимал весьма ответственный и важный пост в каком-то министерстве. С Ларисой я впервые узнала, что такое по-настоящему дружить, а не приятельствовать с одноклассницами. Мы болтали с ней обо всем, хранили секреты друг друга, шептались по ночам до самого утра, когда Лариса приезжала к нам в дом с ночевкой. Меня к ней ночевать не отпускали. По окончании школы мы вместе отправились в Европу, даже поступили вместе в университет, и первый год ходили на одни и те же лекции. Правда, после наши с Ларисой дороги немного разошлись. Я сменила университет, возвращалась в Москву, в конце концов, после знакомства с Маратом, осталась в России, а вот Лариса познакомилась в университете со жгучим испанским парнем, как-то совсем быстро выскочила за него замуж, и уехала жить в Каталонию, в совсем небольшой городок на берегу моря. Уехала не зря, я знаю, что Лариса там счастлива. Со своим испанцем совершенно обычного происхождения и сословия, без лишних накоплений и сбережений, в старинном доме его родителей, где они проживали все вместе, да ещё двоих детишек успели родить. Муж Лоры работает стоматологом, а она сама сидит дома с детьми. В общем, она совершенно счастливая мама и жена. А я, со всеми своими проблемами от количества имущества и денег, время от времени срываюсь к ним, отдыхать и набираться жизненной энергии.

Пал Палыч, после моих слов, секунду размышлял, после чего вдумчиво кивнул.

- Правильно. Тебе отдохнуть надо.

- Надо, - согласилась я.

- А Марата предупредить? Не надо?

Я удивленно моргнула.

- С какой стати? Отчитываться я не обязана. Мы с ним об этом договаривались. Что не лезем в личную жизнь друг друга. – Я глянула на начальника охраны. Усмехнулась. – Но ты, конечно, можешь поставить его в известность. Я не запрещаю. Но только завтра. Когда я уже буду далеко от Москвы, в расслабленном режиме.

Рыков тут же кивнул.

- Договорились.

- Кстати, ты можешь со мной не ездить. Ты же знаешь, у Лоры я буду лежать в саду на шезлонге под апельсиновым деревом, и медитировать целыми днями. Никуда с места не двинусь. Так что, переживать не о чем.

Пал Палыч на меня обернулся, присмотрелся с сомнением. Честное слово, будто я ему врала. Я даже фыркнула возмущенно. А он сказал:

- До места доставлю, а там видно будет.

Что он собирался увидеть в маленьком, крошечном испанском городке, больше похожем на большую деревню, я не знаю, но спорить не стала. Я грезила о спокойствии, испанском солнышке, лучезарной морской воде и паэлье с морепродуктами, которую готовит мама Лино, мужа Ларисы.

- Я просто хочу ни о чем не думать, хотя бы некоторое время, - сказала я подруге, когда оказалась в её доме.

Лора обняла меня, печально вздохнула и сказала:

- Твой папа был хорошим человеком.

Я кивнула, но моя улыбка вышла несколько неуверенной.

- Я стараюсь в это верить, - ответила я.

В Каталонии я пробыла больше двух недель. Пал Палыч уехал через три дня, оставил меня вместе со своим беспокойством. Правда, сомневался.

- Езжай, езжай, - замахала я на него руками. – Ты не умеешь отдыхать, - обвинила его я. – Уверена, что ты уже пятнадцать раз позвонил в Москву, чтобы всё под контролем держать.

Он открыл рот, то ли собирался что-то сказать, то ли сообщить, то ли возразить, но я жестом его остановила. Сообщила:

- Не хочу ничего знать. В моей голове полная перестройка жизненных планов и принципов. Лишняя информация ни к чему.

- Марьяна, пообещай, что если тебе приспичит куда-то поехать, ты мне сообщишь.

- Обязательно, - хмыкнула я. И, понизив голос, призналась: - Когда вокруг меня много людей, мне без охраны некомфортно. Вдруг меня украдут?

Пал Палыч ткнул в меня пальцем.

- Вот. Это хорошо, что ты инстинктивно беспокоишься о своей безопасности.

- Пал Палыч, это паранойя, - трагическим шепотом сообщила я ему и направилась обратно в сад, к своему шезлонгу.

Пал Палыч уехал, а я подумала, и отключила свой телефон. Для связи у Шуры и Рыкова был номер Ларисы, а со всеми остальными я общаться не хотела. После моего отъезда мне пытались дозвониться и Марат, и Дмитрий Алексеевич, и Лиля, даже мама. А я трубку не брала, но сами звонки вносили беспокойство в мою душу.

- Тебе надо быть осторожной, - говорила мне Лариса, вторя, сама того не зная, словам Григория Филипповича. – Ты теперь богатая наследница, Марьянка.

Я пила испанское вино и вздыхала.

- Знаю.

- И замуж выходить только по любви.

- Знаю.

- Но головы при этом не терять.

Ещё один вздох и всё тот же ответ:

- Знаю.

Лариска, загорелая, гибкая, улыбчивая, разглядывала меня с преувеличенной тревогой.

- Может, тебе здесь остаться? – вдруг предложила она. – Что тебе в той Москве делать?