Принцесса на Кириешках

Собакослон нагнул морду, понюхал угощение, чихнул и начал с энтузиазмом хрустеть сухариками. Я возликовала. Вот она, победа российского товара над импортным! Леденец, сделанный во Франции, был отвергнут умным животным, а наши сухари сметаются сейчас с полным кайфом. Оно верно, кобеля не обмануть. Полкан не захотел лакомиться канцерогенной конфеткой, побочным продуктом завода по производству лакокрасочных материалов. Небось в этом леденце собрана вся таблица Менделеева. А вкусные «Кириешки» – это обычный черный хлеб. Я дала собаке содержимое еще одного пакетика и осторожно стала пятиться к выходу. Наконец спина уперлась в дверь. Ура, сейчас убегу. Но дверь не поддалась, непостижимым образом она оказалась крепко запертой.

Страх ледяной рукой сжал желудок. «Кириешки» быстро исчезали в пасти собаки. Вот она дохрумкала последний кусочек и принялась, шумно сопя, вылизывать грязный пол. Сухарики настолько пришлись животине по вкусу, что она решила подобрать мельчайшие крошечки. Сейчас ужасное существо закончит трапезу, и что станет со мной?

– Мася, – раздалось из коридора, – Мася, ты чем тут занимаешься? Опять Мишкины сапоги жрешь?

– Идите сюда скорей! – завопила я.

Передо мной появилась женщина, довольно молодая, излишне полная, одетая в цветастый халат, в руках она держала поварешку.

– Вы кто? – удивилась тетка. – Как сюда попали? Впрочем, понятно! Мишка снова дверь не захлопнул, сто раз говорила: «Подергай за ручку, на юру живем, ограбят и не чихнут». Так нет! Усвистит, и все.

– Это ваша собака?

– Мася? Да. Вы не бойтесь, она еще маленькая, – затараторила хозяйка, – полугода нет.

Я поежилась. Интересно, какого размера достигнет эта псина, превратившись во взрослую особь?

– Так чего вам надо? – не успокаивалась хозяйка.

– Дима Ланской тут живет?

– Здесь, вон его комната.

– Можно я пройду к нему?

– Так Димки нет.

– Не знаете, когда он будет?

Тетка почесала поварешкой голову:

– Кто ж скажет?

– Он поздно возвращается?

– Димка в больнице, – зачастила соседка, – в наркологии. Он сначала пил, потом колоться начал. Во где страх божий! Не приведи господь увидеть! Был человек, а стал зверь. Мишка мой сперва его по-простому вылечить хотел. Морду набил и к батарее привязал. Воду, правда, пить давал. Первый день ничего еще было, Димка сам просил: вы меня не отвязывайте, перетерплю, переломаюсь и снова здоровым стану. Только ночью его так скрутило! Думали, помрет, пока «Скорая» явится! Теперь в больнице лежит.

– Адрес клиники не подскажете?

– Запросто, – ответила она, – запоминай.

ГЛАВА 23

Не кажется ли вам, что каждое помещение имеет свою энергетику? В иную квартиру придешь и сидишь как на иголках, не понимая, почему испытываешь дискомфорт. Вроде очень чисто, сделан ремонт, мебель красивая. А в другом доме и порядка нет, и диваны продраны, а душа радуется. Вот в больницу к Катюше я вхожу совершенно спокойно, хотя подруга работает в муниципальном заведении и никаких евроинтерьеров там нет.

Наркологическая же лечебница, несмотря на относительно уютный вестибюль, показалась мне мрачной дырой. Стены тут были нежно-бежевыми, на подоконниках росли незнакомые мне растения, но ощущение могильной плиты, упавшей на голову, не пропадало. Может, негативную ауру создавали люди, сидевшие в зальчике? Никто из них не улыбался, а одна тетка тихо всхлипывала, уткнувшись в платок. Больше всего «пейзаж» напоминал ритуальный зал крематория, а не холл больницы. В конце концов кое-кто вырывается от врачей здоровым и относительно счастливым, и в клиниках встречаются жизнерадостные люди.

Узнав в справочной, что Ланской лежит в триста пятой палате, я пошла по вытертому линолеуму в нужном направлении и, уже стуча в выкрашенную белой краской филенку, сообразила, что нужно было купить парню фруктов или соков. Неудобно заявляться к больному человеку с пустыми руками!

– Войдите, – раздалось изнутри.

Продолжая ругать себя за тупость, я шагнула в палату и постаралась не дышать. В комнате ужасно пахло. Шесть кроватей стояли почти впритык друг к другу, около четырех маячили железные ноги капельниц.

– Вы к кому? – прохрипело существо, лежащее у окна.

– К Ланскому, – быстро ответила я.

– Вон он, – вытянул вперед мосластую руку мужичонка. – Эй, Димон, очнись!

Сизое байковое одеяло, засунутое в застиранный, с огромной дырой посередине мешок, зашевелилось. Появилась почти лысая голова.

– Чего орешь? – прошептала она.

– Гости к тебе, – ответил мужичонка и отвернулся.

Дима уставился на меня запавшими глазами:

– Ты кто?

– Лампа, – машинально сказала я.

Ланской издал не то хрюканье, не то хмыканье.

– Забавно. Зачем явилась? Садись, не боись, заразы тут нет.

– Этта верно, – вновь ожил мужик-сосед, – спидоносы в другом отделении, у нас у всех анализ крови брали.

Я осторожно опустилась на край койки.

– Ну и че? – спросил Дима. – Кто прислал? Если Кирпич, можешь уходить. Денег нет и в ближайшее время не предвидится, а квартиру у меня не отнять. В коммуналке живу. На фиг Кирпичу убогая комнатушка? Он ее потом не продаст.

– Я пришла не от кредиторов.