Принцесса на побегушках

Несколько секунд Джеймс наблюдал, как Лиззи берет бокал с подноса, а официант расплывается в счастливейшей улыбке, затем резко отвернулся. Если это был просто поцелуй, значит, он еще глупее, чем думал о себе. Как она могла так сказать? Неужели этот взрыв, этот пожар привычны для нее? Но не для Джеймса. Он никогда не испытывал ничего подобного — ни один просто поцелуй не вызывал у него непреодолимого желания упасть на колени и молить о большем.

Дьявол! Она такая же фальшивая, как и его бывшая пассия Дженни. Но почему же он не почувствовал фальши? Поцелуй принцессы был удивительно горяч и сладок, поэтому-то он немедленно и захотел большего. Ощущение ее гибкого, крепкого тела, прижимавшегося к нему, пальцев, зарывшихся в его волосы, звук тихих страстных стонов — от всего этого он просто потерял голову.

Что бы принцесса ни говорила, это был не просто поцелуй. Она, как и он, заживо сгорала от страсти. Он чуть с ума не сошел от усилия сдержаться и не сорвать с нее одежду и не погрузиться в нее глубоко и безудержно, как погружался его язык в жаркие глубины ее ненасытного рта. И Лиззи — он знал это — была готова уступить и не просто уступить, а отдаться ему всецело. И только ощущение холодной стены, о которую он опирался сжатыми кулаками, остановило это безумие и привело Джеймса в чувство, напомнив ему, где они находятся. А когда очнулся, немедленно высвободился из ее объятий.

И слава богу, что высвободился! Ведь принцесса считает произошедшее делом обычным, ничего не значащим, легко забываемым. Представив себе, как с таким же пылом Лиззи целуется с кем-то другим, Джеймс почувствовал, что кровь вскипает в его венах. Глупец! Наверняка она прекрасно проводила время со всеми теми мужчинами, фотографиями с которыми пестрели страницы газет и журналов. Джеймсу было невмоготу думать об этом. Он уже проходил этот мучительный путь и не хотел повторять его снова.

Увидев Лиззи в окружении толпы воздыхателей, он решил больше не приближаться к ней. А она снова была в ударе — ни следа усталости в глазах, оживлена, обаятельна. К ней потянулись все — женщины, мужчины, женатые, гомосексуалисты. И дело было не только в том, что она принцесса. Она умела общаться — не доминировать в разговоре, а поддерживать его. Но главное, она умела слушать, и люди искренне тянулись к ней.

Если честно, ее проницательная оценка происходящего очень ему понравилась и удивила одновременно. Он намеренно изображал из себя «адвоката дьявола», чтобы проверить Лиззи, даже спровоцировать ее. И она с честью выдержала испытание. У Джеймса создалось впечатление, что она способна на многое, но сама не осознает этого.

Почувствовав, что настроение окончательно испортилось, Джеймс решил уйти, ни с кем не прощаясь. Но когда он был уже у самого выхода, Лиззи снова оказалась рядом с ним. На этот раз саркастической была ее улыбка.

— Часы пробили полночь? И карета грозит превратиться в тыкву?

— Утром у меня много дел, а я серьезно отношусь к своей работе.

— Завтра суббота, Джеймс, — торжествующе изрекла Лиззи.

— Я знаю, принцесса. Но в Европе еще будет пятница, поэтому мне предстоит работа.

Она выглядела озадаченной.

— Но ведь можно и работать много, и хорошо отдыхать. Разве нет?

— Наверное. Но знаешь, Лиззи, мне кажется, ты способна на большее, чем... все это. — Джеймс сам не понимал, почему судьба Лиззи так волнует его, и от этого разозлился еще сильнее. — Ты напрасно растрачиваешь свои таланты. И свою жизнь.

У Лиззи перехватило дыхание. Она замерла, стараясь не показать, какую боль причинили ей его слова.

Джеймс зло прищурился:

— Ты живешь одним днем, наслаждаешься всем этим, не думая о последствиях и завтрашнем дне.

— Нет ничего зазорного в том, чтобы получать удовольствие от подобной вечеринки, Джеймс. — Ему никогда не понять, какой была и есть ее жизнь, как она одинока, как скучает по дому, которого у нее больше нет. Никакие самые лучшие вечеринки в мире не дадут ей того, в чем она так отчаянно нуждается. Но они позволяют отвлечься, забыться на время. И многие люди рады ей, в отличие от ее семьи.

— Ты просто избалованная принцесса, Элиза. Бедная богатая маленькая девочка.

При этих словах она не выдержала:

— Откуда этот покровительственный тон? Кто дал вам право судить меня? И какое вам вообще дело?

— Никакого. Только если все эти вечеринки мешают тебе нормально работать.

— Я работаю каждый день.

— И отлично работаешь, смею заметить. — Тон, каким это было произнесено, был убийственно уничижительным.

— Вы считаете, что я не справляюсь, да?

— Пока я не видел ни одного доказательства обратного. Ты приходишь и уходишь ровно по звонку и каждую свободную минуту бегаешь по магазинам и вечеринкам.

— Чем я занимаюсь во внерабочее время...

— Избавь меня от продолжения. Но и в рабочее время ты не слишком усердствуешь. Ты просто играешь в «работающую девушку». Между чтением журналов и путешествиями по Интернету ты даже коммутатор не удосужилась освоить.