Принцесса на стажировке

Что ты имеешь в виду? Мисс Мартинез ВСЕГДА права. Она же любит Джейн Остин.

Да, любит. Но тебе не приходило в голову, что она может любить ее не по тем причинам, по которым мы?

То есть не потому, что Колин Ферт так клево смотрится, когда ныряет в пруд? Но тогда за что еще может нравиться Джейн Остин?

Ладно, неважно, считай, что я ничего не говорила.

Как ты думаешь, мисс М. знает, что в реальной жизни Эмма Томпсон встречалась с парнем, который играл сына Уиллоуби? По-моему, он очень милый, хотя и играл в «Разуме и чувствах» плохого. Кроме того, Эмме ведь нужна была новая любовь после того, как Кеннет Бранах бросил ее и ушел к Хелене Бонэм-Картер?

Иногда я жалею, что нельзя поменять свою голову на голову Тины. Честное слово, я уверена, что с ее головой мне было бы гораздо проще и спокойнее жить.

10 сентября, четверг, женский туалет средней школы имени Альберта Эйнштейна

Но почему я вечно в конце концов оказываюсь здесь? Я имею в виду, почему я в конце концов вечно пишу дневник в туалете? Это становится чем-то вроде ритуала.

Началось все вполне невинно. Мы обсуждали последнюю серию «ОС», и вдруг Тина спрашивает:

– Ну что, ты уже рассказала Лилли?

Лилли тут же насторожилась:

– Про что рассказала?

Я решила, что Тина имеет в виду нас с Майклом и Это. Я ей молча показала одними губами «клятва», а она продолжала:

– Про то, что твои родители уезжают на выходные в Индиану.

Наверное, я упомянула об этом в минуту слабости, хотя абсолютно не помню такого.

Лилли посмотрела на меня, вся такая радостная.

– Правда? Это же здорово! Мы можем опять устроить вечеринку!

Привет. Уж кто, кто, а Лилли меньше всего должна была бы рваться на очередную вечеринку у меня дома. По крайней мере, она могла бы быть более чувствительной к тому факту, что тут сидит ее бывший парень, которого она ПОТЕРЯЛА НАВСЕГДА как раз на прошлой вечеринке у меня дома. Но Лилли то ли не замечала, то ли ей было все равно.

– Ну, и во сколько нам можно приходить? – спросила она.

Я запаниковала и как закричу:

– Если мама и мистер Дж. уезжают в Индиану, это еще не значит, что я буду устраивать вечеринку!

– Да-а. – Лилли, казалось, задумалась. – Я совсем забыла, что ты – наследница трона Дженовии. Вряд ли тебя оставят одну. Но ничего, наверное, мы сможем отправить Ларса и Вахима куда-нибудь вдвоем…

– Нет, – сказала я. – Мы не будем их отправлять. Никакой вечеринки не будет, потому что прошлая явно не удалась.

– Да, – снова сказала Лилли. – Но на этот раз мистера Джанини не будет, и…

– НИКАКИХ ВЕЧЕРИНОК! – твердо сказала я самым принцессовским голосом, каким только могла.

Лилли только фыркнула и продолжала гнуть свое:

– Если у тебя четверка за сочинение по английскому, нечего срывать злость на мне.

Ладно, Лилли, не буду. А ты не отыгрывайся на мне за то, что твои родители тебе настолько не доверяют, что не оставляют дома одну, потому что однажды, когда они тебя оставили, ты сделала из своего спрея для волос огнемет и в доме сработала система автоматического пожаротушения.

Только, конечно, вслух я этого не сказала.

– Как, – сказал Борис, – у тебя четверка за сочинение по английскому? Как это может быть?

В результате у меня не было другого выбора, кроме как рассказать новость всем, кто сидел за нашим столом. Ну, вы понимаете, насчет того, что мисс Мартинез оказалась не той, за кого я ее принимала. Все, естественно, были в шоке.

– Но у нее такие классные сабо! – воскликнула Тина.

Было ясно, что ее сердце разбито.

– Это означает только одно, – сказал Борис, – что нельзя судить о том, что у человека в сердце, по тому, как он или она одевается.

При этих словах Борис очень выразительно посмотрел в мою сторону. Но меня это не тронуло. Свитер, заправленный в брюки, не украсит НИКОГО.

Тина всегда и во всем старается видеть хорошую сторону, поэтому она сказала:

– Она, наверное, хотела как лучше.

– Ну и что, это все равно не дает ей права растаптывать артистическую натуру, – сказала Линг Су. Ей виднее, потому что она рисует лучше всех в нашей школе. – В девятнадцатом веке множество так называемых критиков и обозревателей тоже хотели как лучше, когда они громили работы импрессионистов. Но если бы Ренуар и Моне прислушались к их словам, некоторые из величайших в мире полотен никогда не были бы созданы.

– Ну, я бы не стала сравнивать мое сочинение с живописью Ренуара, – сочла я своим долгом сказать. – Но все равно спасибо, Линг Су.