Принцесса науки(Софья Ковалевская)

Трудно установить, почему врач два раза ошибся. Возможно, болезнь протекала нетипично, возможно, врач был не очень опытный. Сначала он поставил диагноз: почечные колики, и назначил соответствующее лечение. Но оно не помогало, а драгоценное время было упущено. Софье Васильевне было трудно дышать, ее бил кашель, трясла лихорадка. У нее оказался гнойный плеврит.

Две ее близкие подруги — Эллен Кей и Тереза Гюльден — дежурили у постели больной день и ночь поочередно. Ковалевская, обычно неутомимая, своевластная, настойчивая, поражала их теперь своей кротостью и послушанием.

Они не знали, что всю жизнь Софью Васильевну преследовала навязчивая мысль умереть в одиночестве, в чужой комнате, без родных и близких. Она словно предчувствовала свою судьбу.

И еще один раз ошибся врач. Во вторник он объявил, что опасность миновала и можно оставить Ковалевскую на попечение сиделки. Этот день совпал с детским балом, куда должна была пойти Фуфа. Девочка не хотела уходить от больной матери, но Софье Васильевне стало легче, и она настояла, чтобы дочь пошла, и перед ее уходом полюбовалась ее маскарадным цыганским костюмом.

И вот все ушли из дома. А поздно ночью портье прибежал к Гюльденам с сообщением, что профессор Ковалевская умирает…

За несколько дней до смерти матери Фуфа начала писать письмо Юлии Лермонтовой и описывала в нем каждый день болезни.

«Доктор говорит, что большой опасности нет, но что она, верно, долго пролежит. Если ее что-нибудь взволнует, ей будет хуже… Никакой пароход не идет до среды в Россию, нынче воскресенье, так что я буду в это время и в этом же письме тебе писать.

Понедельник. Маме немножечко лучше, она ночью потела, и нынче у нее не такой сильный жар.

Вторник. Милая мама Юля! Вчера вечером мама приняла морфина, и мне нельзя было входить. Фру Гюльден у мамы была до 7 часов, когда она уходила, мама сказала, что ей лучше, и была такая спокойная. Ночью ей сделалось гораздо хуже. Послали за фру Гюльден, она пришла и меня разбудила. Немножко погодя мама стала хуже хрипеть и вдруг не стала дышать. Я совсем не заметила, как это случилось.

Я теперь у Гюльденов, мне очень, очень хочется, чтобы ты поскорее приехала. Мне так грустно… Фуфа».

Софье Васильевне так и не удалось перед смертью увидеть никого из близких. Когда они прибежали, она была в агонии и скончалась от паралича сердца, так и не придя в сознание. Произошло это 10 февраля 1891 года, когда ей был всего лишь 41 год.

Эта ранняя, такая жестокая и такая неожиданная смерть «принцессы науки» Софьи Васильевны Ковалевской потрясла многих…

ЭПИЛОГ

Гостиная в квартире Ковалевской, обтянутая траурным крепом, была вся завалена венками. Венки были от учреждений, академий, университетов, Высших женских курсов, скандинавских женских организаций и от отдельных лиц — друзей и учеников. Вейерштрасс прислал лавровый венок с белыми камелиями и надписью на белой ленте: «Соне от Вейерштрасса». Были венки и от людей, кто никогда в жизни не видел Софью Васильевну. Среди венков скромно притулилась ветка сирени с надписью: «Тане Раевской — почитательница из провинции».

Но больше, чем венков, было телеграмм. Пришла телеграмма и от Петербургской академии наук, и от учительниц из Харькова, и телеграммы из Тифлиса, Москвы и из многих других городов России.

Огромная траурная процессия протянулась через весь город. Весь Стокгольм провожал русскую ученую, нашедшую приют в Швеции и прославившую ее. Из рук в руки переходили обведенные траурной рамкой листы бумаги со стихотворением «На смерть С. В. Ковалевской», которое сочинил брат Миттаг-Леффлера — Франц Леффлер.

Душа из пламени и дум,
Пристал ли твой корабль воздушный
В стране, куда парил твой ум,
Призыву истины послушный?
В тот звездный мир так часто ты
На крыльях мысли улетала,
Куда уйдя в свои мечты,
О мирозданье размышляла…

Заканчивалось стихотворение такими строками:

Прощай! Тебя мы свято чтим,
Твой прах в могиле оставляя!
Пусть шведская земля над ним
Лежит легко, не подавляя…
Прощай! Со славою твоей
Ты, навсегда расставшись с нами,
Жить будешь в памяти людей
С другими славными умами,
Покуда чудный звездный свет
С небес на землю будет литься
И в сонме блещущих планет
Кольцо Сатурна не затмится.

От имени университета, от имени математиков всего мира, от имени друзей и учеников Миттаг-Леффлер в прощальной речи поблагодарил Ковалевскую «за глубину и ясность, с которой она направила умственную жизнь юношества… за сокровища дружбы, которыми она оделяла всех близких ее сердцу».