Принцесса по ГОСТу

— Назвался ольхой — полезай в лукошко, — пробурчала я, проходя мимо стеллажей с дорогущей краской. Пройти, не поднимая глаз — вот наш скромный семейный девиз.

О! Просрочка по скидке! Молочко, творожок и какой-то йогурт. Несем-несем на кассу!

— Вам пакетик какой? — равнодушно интересуется кассир, поднимая глаза на меня. — Средний или маленький?

— Пакетик не надо, — вздохнула я, доставая кошелек и пересчитывая деньги. — У меня свой есть! А можно краску отдельным чеком пробить? Чтобы не в общий?

— Поздно, я уже пробила! С вас восемьсот девяносто шесть рублей! — устало выдохнула кассирша, поглядывая дальше на ленту, а я достала деньги, отсчитывая сумму.

— Погодите! — прокашлялась я, шурша чеком. — А почему картошка по тридцать рублей? У вас там по двадцать написано!

— Потому что по тридцать! Ценник забыли поменять! — скривилась кассирша, пробивая кому-то апельсины, копченую скумбрию и прочие лакомства, от которых голодный желудок скорбно заурчал, срочно требуя домой.

* * *

— Если наша принцесса больная, то пусть худой будет! — подсказывал министр финансов, снова чихая. — Чих… чих чихоточная! И росточку маленького! В детстве болела много, вот и не выросла! И такая вся, как воробышек! Чтобы не то, что корону Веер не подымет!

Художник вздохнул, глядя на соблазнительные формы, обрисованные дорогим платьем, и стоически достал скипидар.

* * *

Зависть берет в тот момент, когда вытаскиваешься с пакетами и видишь, как счастливые пары укладывают в багажник покупки, садятся в машину и уезжают с парковки, а тебе предстоит чавкать позапрошлогодними сапогами по хлюпающей чаче талого снега, неся в каждой руке по десять килограммов. Чертыхаясь так, что где-то испуганно жались друг к другу все обитатели ада, я тащила покупки домой, чувствуя, как руки превращаются в веревочки, а спина в знак вопроса. Опыт подсказывает, что именно в моменты, когда у тебя заняты руки, о тебе вспоминают двоюродные тетки, бывшие одноклассницы, подруги, с которыми уже пять лет не виделись, родственники и все-все-все, внезапно поймавшие себя на мысли «а не позвонить ли?».

Пришлось поставить пакеты на снег, доставая из сумки старый, треснутый, дребезжащий дурацкой задорной мелодией кнопочный телефон.

— Да! — устало выдохнула я, провожая завистливым взглядом проезжающие машины. — Я просто пакеты несу. Нет, не слышала, как ты звонил! Что значит, обиделся? Я не поняла? Обиделся на то, что я не хочу с тобой разговаривать? А ничего, что у меня руки заняты!? Мог бы и встре

Где-то в серости неба рождался снег, а на светофоре снова гудела пробка.

— Давай дома поговорим! Мне просто неудобно! — закатила глаза я, чувствуя, как чавкает гримпинской трясиной правый сапог. — Да, купила! Чеки сохранила! Все сохранила! Я же сказала, что мне неу

Трубку бросили, а я снова впряглась в пакеты.

* * *

— Видели принцессу Ильвину? — крякнул от восхищения, подкручивая ус, министр обороны. — Не баба, а мечта! Волосы до пояса, глаза А! Не умею красоту описывать! Но, короче, баба — хоть куда!

— Поговаривают, что императрицей станет Алира, — усмехнулся первый министр, расхаживая по залу и заложив руки за спину. Часы на стене пробили шесть, а художник наводил краску. — Там не принцесса! Там сказка! Если еще на портрете волосы распустит, то все. Сразу замуж выйдет! Ее три раза похитить хотели! Однажды даже дракон!

Все посмотрели на портрет, понимая, что где-то плюется брезгливый дракон.

— Бедный дракон! Нашу он не потянет! Не донесет! — угрюмо констатировал факт министр обороны, нервно поглядывая на часы. Дверь распахнулась, а голос слуги заставил всех вздрогнуть:

— Гонцы от его императорского величества интересуются, когда будет готов портрет принцессы?

* * *

Я ползла беременной улиткой домой, чувствуя, как хлюпают уже оба сапога, а из открытых магазинов доносится задорная новогодняя музыка. А где-то в СТО(, стоит в разобранном состоянии уже полгода наш, почти семейный, автомобиль. Запчасти на это чудо техники, казалось бы, шли, но пешком с другого конца света, делая большие передышки и отдыхая месячишко-другой на границе. Зато каждую неделю чья-то рука исправно брала деньги из копилки на Малышку 2002 года выпуска, которую как-то случайно занесло на обочину. Подлое дерево не успело убежать, так что машина, за руль которой я никогда не садилась, все еще томится в темнице, где пахнет машинным маслом, грязные руки вытирают черными тряпками, сплевывают на пол и называют друг друга по отчеству: Михалыч, Андреич и Петрович.

— Пустяки, дело — то житейское! Ну-у, мася-я-я-! — меня трепали по голове, вытряхивая из копилки последние пять тысяч, которые я отложила на квартиру. Последнее время у меня складывалось впечатление, что черная дыра, о которой твердят ученые, находится не в соседней галактике, а в соседнем районе. И смотреть нужно не в телескоп, а в микроскоп, разглядывая оставшиеся после ремонта машины деньги.

— О! Евочка! — неожиданно послышался удивленно — радостный голос. — Я тебя сразу и не узнала! Ты так изменилась!