Принцесса с револьвером

Это прозвучало издевательски, и он все-таки не выдержал, оглянулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как блестящие осколки… зеркальца – точно, это было зеркальце, Генри видел, как принцесса перед ним прихорашивалась! – летят вниз, вниз, к траве, пригнувшейся в ожидании беды, набухают тревожной свинцовой тяжестью и обрушиваются на землю, закручиваясь водоворотами, сбивая с ног лошадей и с головою накрывая людей, тщащихся избегнуть гибели…

Усталый жеребец перешел на рысь, потом на шаг, а там и вовсе остановился. Мерин Марии-Антонии встал рядом. Вьючная кобыла успела выскочить из-под сверкающего водопада и теперь, перепуганная насмерть, нагоняла остальных.

– Это что… это что было? – проговорил Генри. Во рту у него пересохло. – Ты…

– Подарок на совершеннолетие, – ответила принцесса спокойно. – У нас в ходу были такие вещи. Видит господь, я не хотела применять ее, но другого выхода попросту не оставалось!

Генри шумно выдохнул, припомнив все эти сказочки: то гребешок вослед себе беглецы кинули, а тот стал непроходимой чащей, а то еще что-нибудь… У Марии-Антонии было зеркало, и обрушившееся с небес на землю озеро потопило аддагезов вместе с лошадьми!

– У тебя еще что-нибудь настолько же убойное есть? – спросил он зачем-то.

– Ты полагаешь, знатные дамы в мое время носили при себе весь арсенал? – усмехнулась она и вдруг помрачнела. – Лошадей жалко…

– Может, выплывут…

– Нет. Из этого озера никто не выплывет. Так сделано. – Она помолчала. – Надеюсь, твоим собакам хватило ума идти в обход…

– Я тоже надеюсь, – криво усмехнулся Генри. Лишиться верных псов было бы очень и очень огорчительно! – А зачем было разбивать зеркало? В сказках достаточно просто бросить волшебный предмет, а он уж сам…

– Так надежнее, – сказала девушка. – На берегу озера еще можно успеть остановиться, можно его обогнуть. Но если такое валится с небес, тут уж не уйдешь!

– Твоя правда… – Голова у Генри немного кружилась, поэтому, наверно, он нес чушь. – А у нас говорят, кто разобьет зеркало, тому семь лет удачи не видать…

– Что такое семь лет по сравнению с четырьмя столетиями?

– Ага. Только разбил-то его я, а не ты!

– Генри Монтроз! – повысила голос принцесса. – Долой с коня! Нам нужно передохнуть, да и рана твоя кровоточит.

– Я сам, – попытался отбиться Генри, когда девушка решительно взяла дело в свои руки, – первый раз, что ли? Чего тебе…

– Ты полагаешь, я впервые вижу кровь? – нахмурилась она. – Или впервые перевязываю чью-то рану? Дурного же ты обо мне мнения, Генри Монтроз!

– Да я уже понял, – хмыкнул он, поняв, что проще покориться, нежели настаивать на своем. – В твое время принцессы были сплошь отважными амазонками, скакали верхом, обороняли замки… твою мать, осторожнее можно?!

– Можно, если ты не будешь дергаться, – хладнокровно ответила девушка и с такой неженской силой перехватила его раненую руку, что Генри взвыл в голос. – Здесь что-то застряло.

– Пуля, что ж еще! На излете достала!..

– Ясно… – Мария-Антония что-то прикинула в уме и вытащила свой стилет. Генри снова имел удовольствие полюбоваться им: острие лезвия как спица, таким можно и горло перерезать, как принцесса уже однажды пыталась поступить, и между ребер его воткнуть. – Если ты не способен потерпеть, может, тебя связать?

– Ты мне еще кляп воткни! – вспылил Генри.

– С одной стороны, я знаю значение тех слов, что ты изрыгаешь непрерывно, – задумчиво произнесла девушка, – так что смущаться мне вроде бы и нечего. С другой стороны, раз я понимаю смысл этих выражений, то мне, как женщине благопристойной, следует позаботиться о том, чтобы они не оскорбляли мой слух…

– Я буду молчать, – заверил Монтроз. Трудно спорить с женщиной, если ты безоружен, а у нее в руках стилет, с которым она, судя по всему, прекрасно умеет обращаться! – Ну… попытаюсь…

– Можешь выражаться, – милостиво позволила Мария-Антония. – Но если дернешься, хуже будет тебе самому.

Генри скрипнул зубами, но смолчал. На его счастье, пуля засела совсем неглубоко, и принцесса избавилась от нее с удивительной легкостью, будто ей и впрямь не впервой было расковыривать раны. Крови она вовсе не боялась, действовала спокойно и умело, будто заправский лекарь, и Монтрозу стыдно было даже ругаться. Он лишь зашипел сквозь зубы, когда она залила рану крепкой выпивкой из фляжки и начала бинтовать, разорвав на полосы одну из своих многострадальных нижних юбок – вот и пригодилась! По опыту Монтроз знал, что заживает на нем все как на собаке – а кстати, дождаться бы псов, если те выжили! – но не противился. Хуже не будет, но наблюдать за девушкой было по меньшей мере любопытно.

– Большой опыт, а? – спросил Генри, когда Мария-Антония закончила.

– Немалый, – ответила она. – От меня не так уж много проку было на стенах, я помогала относить раненых вниз. Иногда пособляла нашему лекарю. Доводилось видеть, как ампутируют конечности.

Генри передернуло: без обезболивающего, конечно…