Принцесса (СИ)

Илька все это увидел в новостях, и молил бога, чтобы в палате Юльки не было телевизора. Но и это был еще не конец трагическим событиям. Через две недели умерла Татьяна Петровна. К Юлькиной свекрови Илька всегда относился с теплотой, ему даже нравилась эта женщина. Он понимал ее больше, чем сама Татьяна Петровна показывала, и конечно знал, что она по-своему любит Юльку. Хотя бы за то, что та подарила ей внучку. И вот ее не стало. Новость пришла голосом Нины из телефона, и Илька поехал на похороны. Он ни разу не был на похоронах. Его отец умер, когда Илька был еще младенцем, и, хотя он бывал на кладбище, но памятник отцу не вызывал в нем печали. А сейчас все было по-настоящему. Он бы, может быть, придумал повод не поехать, но Лерка попросила, и он не мог отказать. На похоронах было много народу. Илька почти никого не знал, поэтому держался возле заплаканной Лерки и Нины, которая с самого утра не проронила ни слезинки. В каком-то нелепом черном платье, в черном платке она вдруг показалась ему очень похожей на покойную, и Илька удивлялся, как это он раньше не замечал сходства. Сначала в доме ыло тихо, потом подвыпившие соседи разошлись, и Ильке показалось, что стало неприлично весело. Кто-то даже затянул любимую песню почившей, другие подхватили. Ильке стало все это противно, и он вышел из дома на крыльцо. Летний вечер, светлый и теплый, как парное молоко, обволакивал, заставлял расслабиться и перестать думать. Но шум за стеной напоминал, по какому случаю он тут. Дверь скрипнула, на крыльцо вышла Нина.

— Ты чего ушел? — она смотрела сверху вниз, потом присела рядом, привычно подсунув под себя старый валенок, валяющийся тут же.

— Устал, — ответил Илька, — шумно там.

— Да, — Нина кивнула, — погоди, еще и плясать начнут…

— Это как-то… — он замялся.

— Неправильно? — закончила за Ильку Нина, — ну да, может быть. Но у нас так поминают, весело, не плачут за столом, а песни поют.

— Как ты теперь? — спросил Илька, взглянув на Нину искоса.

Она пожала плечами.

— Нормально. Главное, чтобы папка не запил. Он может.

— Ты это… Звони, если вдруг что…

Нина кивнула.

— Как там Юля? — спросила она.

— Не очень. Я ей про маму твою не сказал, — извиняющимся тоном ответил Илька, — ну, ты же понимаешь…

— Понимаю, — снова качнула головой Нина, — пусть выздоравливает. К нам-то вернется?

— Не знаю.

— Плохо будет, если не вернется.

Илька ничего не ответил, но подумал, что он сделает все, что возможно, лишь бы Юлька больше не вернулась сюда.

Нина встала, взялась за ручку двери.

— Вам с Леркой, наверное, лучше переночевать в том доме, — проговорила она, глядя на опускающееся за горизонт оранжевое солнце, — тут сидеть будут до ночи, да и места у нас мало.

— Да, конечно, — согласился Илька.

Они ушли через час. Лерка то и дело принималась хлюпать носом, Нина, которая пошла их провожать, обнимала и уговаривала племянницу, что бабушке теперь хорошо, и что не надо плакать и расстраивать ее на небесах. Она говорила с Леркой как с маленькой, и в этот раз это было то, что нужно. В доме, конечно, было прохладно и как-то странно пусто, хотя с момента отъезда Юльки ничего не изменилось. Они вскипятили чайник, Нина принесла с собой несколько контейнеров с едой и половинку буханки домашнего хлеба, разложила, нарезала. Лерка только гремела ложной об кружку, но ни есть ни пить не стала, и, пожаловавшись на головную боль, ушла спать.

Они остались вдвоем. Ильке все время казалось, что Нина что-то хочет сказать, но не решается. Он тоже был не голоден, поэтому неторопливо отхлебывал чай. Нина то и дело вскакивала, то доставала что-то из холодильника, то принималась убирать. Ильке было жалко ее, такую одинокую. Одиночество просматривалось во всем, в печали глаз, в простой косе из длинных волос, в незамысловатой одежде. В том, как Нина привыкла заботиться обо всех, кроме себя, и теперь вот собиралась посвятить свою жизнь отцу, который мог от горя начать пить.

— Нина, — позвал ее Илька, и девушка вздрогнула, — может вам перебраться в город?

Она смотрела на него во все глаза, а Илька, вдохновленный идеей, не замечал, как заблестели слезы на ее ресницах.

— А что, вас тут теперь ничего не держит, а там ты найдешь работу, да и дядя Леша…

Илька не успел договорить. Нина вдруг встала, сдернула с волос косынку, уронила ее, но поднимать не стала. Она завела руки за спину, расстегнула длинный замок, и бесформенное платье упало на пол. У Нины была восхитительная фигура. Стройные ноги, округлые бедра, тонкая талия, маленькие округлые как яблочки грудки, длинная шея. Илька смотрел во все глаза и думал, что раньше он не замечал Нининой привлекательности. Она подошла ближе, так близко, что он мог бы, если бы захотел, дотронуться до нее.

— Будь сегодня со мной, — прошептала Нина, — не оставляй меня. Мне так страшно одной. Мне так плохо. Я хочу человеческого тепла. Твоего тепла. Пожалуйста, не прогоняй меня!