Принцесса в академии. Драконий клуб

Судя по лицу, ответ ему не понравился, но я не поняла, чем именно.

Дракон прошел вглубь, остановился напротив последней камеры и ткнул в нее канделябром.

– А вот им не понравилась.

Я просеменила вперед на негнущихся ногах и заставила себя повернуть голову. Кажется, я вскрикнула, кашлянула и чихнула одновременно.

К решетке клетушки, обхватив костлявыми пальцами прутья, припал скелет, очевидно, девушки, очевидно, принцессы: вышедшее из моды платье, желтая вата волос и маленькая, завалившаяся набок корона. От пленницы пахло корицей и горьким миндалем. И это показалось мне ужаснее всего. В глубине белело еще два таких же скелета – в похожих нарядах и с одинаковыми коронами. Одна несчастная умоляюще протягивала руки с кучи соломы в углу. Вторая лежала на узкой тюремной кровати, листая какой-то модный журнал. Точнее, она его теперь, конечно, не листала, а просто держала. Может, ее хватил удар из-за безвкусного наряда?

– Но я ведь в этом замке первая принцесса! – потрясенно выдохнула я.

– С чего ты взяла? – нахмурился дракон.

– Мне… – тут я осеклась, потому что узнала об этом от Хоррибла, а выдавать слугу и тем самым терять единственного сочувствующего совсем не хотелось.

– Это очевидно: в вашем замке не чувствуется женской… – я машинально дотронулась до костлявой кисти, – руки. – Запах корицы и миндаля усилился. – Ой, а почему она такая…

– Не трогай!

Но я уже отломила прилипший к решетке палец и чуть надкусила.

– Она… из марципана? – изумилась я и кивнула на остальных двух принцесс. – А эти?

– Какое из двух слов «не» или «трогай» было непонятно? – дракон раздраженно забрал у меня палец псевдопринцессы и попытался прилепить обратно, но тот все время падал. Тогда он чуть дохнул, сахарная плоть потекла и на этот раз закрепилась.

– Мизинец идет после безымянного, – подсказала я, но, перехватив испепеляющий взгляд, поспешно добавила: – Однако ваша версия мне нравится больше: так свежо и нетривиально.

– Теперь видишь, что случается с недовольными и непослушными?

Я честно обдумала вопрос.

– Они превращаются в сахар?

– Они попадают сюда, – отрезал дракон.

– Но они же ненастоящие, – напомнила я.

– Это всего лишь наглядная иллюстрация. Имей в виду: это первое и последнее предупреждение.

– Но я не собираюсь вам перечить или выказывать недовольство, – заверила я. – Напротив, отныне намерена быть кроткой, покорной и во всем вас слушаться.

– Неужели? – прошелестел Кроверус.

– Да, теперь я не та Ливи, которая сбежала из дома две недели назад и доставила вам столько хлопот.

– Хлопот? – Глаза полыхнули серебром.

– Ужасных хлопот, просто невероятных. И мне бесконечно стыдно. Можете верить, можете нет, но, попав в этот замок, я изменилась, родилась заново. Осознала, проанализировала и исправилась. Сейчас вы мне все-таки не верите – я вижу это по выпяченному подбородку и скептическому оскалу, – но я докажу, что говорю правду, пусть у меня на это уйдет целая вечность!

Даже я себе поверила.

– Четыре дня.

– Что?

– У тебя нет вечности, принцесса, лишь четыре дня. – Он подался вперед и лязгнул зубами. – Так что советую начать доказывать прямо сейчас.

У меня ноги подкосились: что значит «четыре дня»? Дракон уже отвернулся и направился к лестнице. Я бросилась его догонять.

– Погодите, господин Кроверус, что вы имели в виду под четырьмя днями?

– Не думала же ты, что останешься здесь навсегда? Как ты совершенно справедливо заметила, в этом доме не чувствуется женской руки. Ее и не будет.

– Даже моей?

– Твоей особенно. Разве что отдельно от тебя.

Все эти ответы он бросал на ходу, поднимаясь наверх.

Вот тут я разозлилась. Протиснулась сбоку, обогнула его и решительно перегородила дорогу.

– Значит, вы на мне не женитесь?

Кроверус остановился, откинул голову и расхохотался. Потом резко прекратил смеяться, отодвинул меня и продолжил путь.

Вы даже не представляете, как было обидно! Нет, разумеется, я не горела желанием стать госпожой Кроверус, но неприятно, когда смеются в лицо на предложение руки и сердца.

– Значит, съедите? – допытывалась я, следуя по пятам. Предпочитаю знать правду, пусть и ужасную, чем мучиться от безвестности.

Снова молчание.

– Ответьте, прошу! Держать меня в неведении чересчур жестоко, даже для вас!