Принцесса Володимирская

– Одним словом, завтра утром я привезу сам эту сумму и передам вам. Вы должны тотчас же нанять один из маленьких дворцов в соседстве Луврского дворца, держать дом на широкую ногу и тотчас же сделать большой бал, на который пригласить дофина и весь двор. Надо спешить. Король так плох и слаб, что может умереть каждый день, и тогда бог знает как отнесется к нашему предприятию Шуазель. Он может сам потерять власть, может быть заменен другим министром. Вам надо ближе сойтись и очаровать дофина. Будущий король Людовик XVI, на наше горе, – усмехнулся Игнатий, – не поклонник женской красоты. От роду не был он влюблен. Даже к своей милой, очаровательной жене относится хладнокровно. Влюбить его в себя, к несчастью, вам будет невозможно. Если бы вы были слесарем или токарем, тогда другое дело, – снова усмехнулся Игнатий.

– Что вы хотите сказать? – спросила Алина.

– Дофин с ума сходит только от одного, любит только одно – слесарное искусство и отчасти токарный станок.

Алина рассмеялась весело.

– Я не шучу, – отвечал Игнатий. – Если бы вы знали слесарное или токарное мастерство, то могли бы им прельстить дофина гораздо более, чем своим прелестным личиком. Владей вы станком так, как он, то Марии-Антуанетте был бы повод к ревности. Я не удивился бы, если бы дофин приехал к вам, чтобы побеседовать о любимом искусстве или повертеть вместе колесо, выделывая шарики, ложки и целые фигурки.

Алина самоуверенно улыбнулась и, гордо закинув головку, вымолвила:

– Будьте спокойны: через две-три недели я буду отличный токарь.

Красавица произнесла это с такою уверенностью, что Игнатий удивился и поверил.

– Это пустяки, – продолжала Алина. – Такое ли случалось мне в жизни одолевать! Еще недавно я просидела месяц за каббалистикой и усвоила себе в короткий промежуток времени все то, чего не одолеет другой в два года. Это ремесло и токарный станок, вероятно, легче чернокнижия. Прошу вас совершенно серьезно завтра же послать доверенного человека по всему Парижу разыскать того токаря, который наиболее славится своим искусством. И я тотчас же начну брать уроки. Через две недели я пошлю дофину подарок – почтительное приношение принцессы Володимирской, работу ее рук. Затем сделаю вид, как бы ничего не знаю о его страсти к этому ремеслу, и понемногу…

Алина запнулась и прибавила:

– Все это пустяки, и не стоит рассказывать. Предоставьте это дело мне: я сумею так или иначе войти в сношения с дофином. Вы сами не знаете, монсиньер, с кем вы имеете дело. Пред вами уже не та девушка, которую вы знали в замке графа Краковского или Велькомирского. Десять лет скитаний по Европе не прошли даром.

– О, я верю в вас, верю в успех нашего общего громадного предприятия! – воскликнул Игнатий, вставая и прощаясь.

XXIII

Через две недели после этой беседы новых друзей неподалеку от Лувра был нанят роскошный отель, в котором перед тем помещалось английское посольство. Вся обстановка отозванного посланника осталась, и в этот маленький, но блестящий и богатый полудворец переехала именитая особа со своим небольшим штатом придворных.

В Париже пронесся слух, что отель занят принцессой русского императорского дома. Вскоре стало известно в столице и ее имя – принцесса Елизавета Володимирская.

Не сразу узнали парижане, что новая Princesse de Wolodimir – та же знакомая им красавица и талантливая музыкантша «Dame d’Azow». Когда это стало известно, то объяснилось очень просто. Принцесса Володимирская, вследствие разных политических соображений и даже, как говорили, по совету герцога Шуазеля, скрыла свое настоящее имя и жила под именем владетельницы Азовской. Теперь, вследствие дипломатических комбинаций и перемен на политическом горизонте, красавица не считала нужным скрывать свое настоящее звание.

Конечно, никто в высшем обществе, тем более при дворе, не был удивлен. Самые умные, дальновидные люди сознавались, что они всегда подозревали в очаровательной владетельнице Азовской происхождение более высокое.

Действительно, во всем Париже вряд ли можно было найти другую женщину, которая обладала бы теми же чарами красоты, ума, грации и таланта.

Только один старый шутник-маркиз отозвался недоверчиво насчет происхождения Алины. Он утверждал, что красавица слишком образованна и слишком хорошо воспитанна, чтобы принадлежать к русскому царствующему дому. Он помнил визит в Париж знаменитого монарха севера – Петра и помнил хорошо, что Петр делал и говорил.

Вследствие этого он шутя отрицал, чтобы у Петра была такая изящная и благовоспитанная родственница.

Однако Алина еще не выдавала себя за дочь императрицы Елизаветы. Она пока признавалась только в родстве с русским императорским домом.

После двух-трех балов, по обстановке более блестящих, чем обстановка дома княгини Сангушко и даже некоторых придворных сановников, конечно, все высшее общество и двор сделались «своими» у принцессы Елизаветы.

Наконец и дофин сделал визит красавице.

Последнее устроилось вследствие простой случайности, но случайности, имевшей огромное значение.