Принцесса Володимирская

Но судьба распорядилась иначе… С того дня, что Алина выехала из Оберштейна, и вплоть до Аугсбурга ехал за ней по пятам невидимый, но все видящий и знающий и даже все предвидящий за нее верный друг.

Барон Шенк за время разлуки с неблагодарной женщиной, которую любил как брат, не терял времени. Одна его мысль, одна его забота на свете была судьба Алины. За всю зиму Шенк работой собрал значительную сумму денег и, зная все, что делает Алина, двинулся в путь вслед за ней…

В Аугсбурге он так же, как и прежде в других городах, остановился в гостинице недалеко от нее.

И Шенк заметил в Алине, за которой наблюдал, ту же перемену, что и Франциска. Она была печальна.

– Пришло время появиться! – сказал себе Шенк.

Однажды, когда Алина, задумчивая, сидела у себя, Франциска доложила ей, что какой-то господин желает ее видеть по важному делу и просит принять его.

– Как его имя? – спросила Алина.

– Он не говорит!

– Так спросите еще… Так я не приму.

Франциска ушла и вернулась, странно улыбаясь.

– Ну, что? – удивилась Алина.

– Мудреное. Насилу затвердила. Вероятно, турок… Он назвался: Али-мэ-ших… Шах… Погодите! Опять забыла…

– Намэт?

– Да-с. Именно. Так его зовут. Очень дурен собой. Но лицо и голос добрые.

– Шенк! Наверное, он! – вскрикнула Алина радостно.

Красавица поднялась и, приказав Франциске звать прибывшего, пошла к нему навстречу.

Конечно, это был Шенк.

Старые друзья встретились молча. Радость, написанная на лице Алины, непритворная и неудержимая, много сказала Шенку лучше всяких уверений. Сердце забилось в нем сильнее, как у влюбленного.

– Я верила… Я надеялась, что вы снова явитесь! – заговорила Алина. – Я верила, что мы увидимся. Не стыдно ли было исчезнуть на полгода!

– Больше, Алина! Больше! Я твердо знаю это. Моя жизнь была менее весела и разнообразна, чем ваша! – отвечал Шенк. – Но если вы меня не видали ни разу, то я все-таки изредка видал вас, хотя издалека.

– Каким образом?

– Я жил все время в Мосбахе. Когда вы ездили в Цвейбрюкен, я поехал тоже. Там я вас видел всякий день и раза три видел около себя.

– Как же я вас не видала?

– Вы не тем были заняты. Да я всегда терялся в толпе.

– Вам не стыдно было…

– Уйти? Нет. Так следовало, – грустно произнес Шенк. – Вот возвращаться не следовало к вам. Но что же делать – я люблю вас, и мне жаль вас. Поневоле вернешься. Но я явился ненадолго и в последний раз. Или же навсегда. Это будет зависеть от вас.

– Что вы хотите сказать?

– Я явился остановить вас на том роковом пути, на который вы теперь ступили. Я все знаю… Я знаю, что делал и говорил Доманский. Я знаю, что обещал вам поляк-фантазер, князь Радзивилл, и куда вы теперь едете. Я счел долгом друга явиться теперь и остановить вас. Неужели вы, умная женщина, не видите, не чувствуете, куда вас увлекают, на какую бессмысленную и в то же время опасную роль вас хотят обречь? Вы – наемная принцесса, чтобы играть роль наследницы московитского престола. Для чего? Разве вам будет какая-либо польза от всей этой комедии! Разве в самом деле вы явитесь на берега Дуная и русская армия провозгласит вас императрицей?

– Конечно! Мне стоит только явиться, и все мне присягнет. А затем мой брат явится со своей армией…

– Ваш брат? – злобно рассмеялся Шенк. – Хорош брат – беглый из острога казак!.. Да, казак, посаженный в острог за кражу лошадей!

– Что с вами, Шенк? – изумилась Алина.

– Со мной?! Здравый смысл!! Послушайте, Алина! Когда-то я убеждал вас не поддаваться Игнатию и не идти на роль самозванки. Я говорил по предположению. Я догадывался, что вас опутали хитрые люди. Теперь я знаю многое, чего вы не знаете. С тех пор, что мы не видались, я занимался политикой вообще и Россией в особенности так, как если бы собирался сам в дипломаты-президенты. Теперь я знаю русские дела лучше, чем какой-нибудь русский подданный. Выслушайте меня…

Шенк действительно передал Алине массу фактов о России, о Пугачеве и о положении, в котором находились польские конфедераты, рассеянные из Бара по всей Европе. Шенк клялся Алине, а вместе с тем и показал ей несколько немецких газет, общественное значение которых не подлежало сомнению. Во всех газетах этих говорилось, что Пугачев простой солдат, казак…

Но это было не все…

В последних номерах газет, привезенных Шенком, подробно описывалось полное поражение скопища бунтовщиков. Генерал Голицын – правая рука главнокомандующего генерала Бибикова – разбил и уничтожил Пугачева еще в марте месяце.

Долго говорил Шенк, и внимательно полупечально, полутревожно слушала Алина друга.

– Я подумаю, милый и добрый Шенк, – сказала она наконец.

Через два дня Шенк ликовал. Алина принесла и показала ему черновую копию письма к Радзивиллу в Венецию, которое она уже отправила и в котором отказывалась наотрез от роли принцессы Всероссийской.

– Слава богу! – воскликнул Шенк. – И мы возвращаемся в Оберштейн?

– Да, – отчасти грустно отозвалась Алина.

XIV