Принцессы оазиса (ЛП)

Появился шейх Сулейман, Идрис и другие мужчины, все в белых бурнусах и куфиях, сосредоточенные и строгие. Анджум впервые заметила возле губ отца своего друга резкие складки, а в его бороде — серебряные нити. Бедуины, будь они бедными или богатыми, озабоченными ли бесконечными каждодневными делами или отягощенные ответственностью за судьбу племени, старились рано.

Девочка робко стояла позади толпы женщин, чья одежда отличалась чистотой, сандалии имели сложный переплет, волосы были украшены монетками, брови подведены, ресницы насурьмлены, а ладони окрашены хной.

Служанок гарема отъезд сына шейха интересовал мало: по утрам на них наваливалось слишком много работы. Ей тоже нельзя было здесь находиться, но она умудрилась улизнуть из кухни.

Анджум показалось, что Идрис высматривает кого-то в толпе, но даже если он искал именно ее, то она стояла чересчур далеко, и ее скрывали фигуры других женщин.

Сын шейха отправлялся в город не на верблюдице, а на коне. Айне предстояло ждать возвращения своего хозяина. Он легко вскочил в седло и выпрямился, высоко подняв голову. Но хотя его осанка была чрезвычайно гордой, в нем не ощущалось высокомерия.

Анджум закусила губу, стараясь сдержать слезы. Вместе с Идрисом ее покидал дух свободы и чувство чего-то сокровенного.

Караван тронулся. Глядя на постепенно исчезавшее облако пыли, девочка начинала понимать, что общение с Идрисом было последним подарком уходящего детства. Когда он вернется, то будет уже другим. Она тоже изменится. Ее судьба должна стать такой же, как судьбы других бедуинок из бедных семей.

Анджум оставалось только надеяться, что ее не выдадут замуж до того, как Идрис приедет обратно в оазис. Отчего-то ей была неприятна мысль о том, что, вернувшись, он может увидеть ее с мужем, а то и с ребенком.

Впрочем, на все воля Аллаха. В любом случае время будет увеличивать расстояние между нею и Идрисом, которое постепенно станет неодолимым. Как это случилось с Байсан.

Миновав арабский квартал, Фернан Рандель ступил на улицу, где можно было встретить исключительно европейцев: офицеров и штатских, а также дам в светлых нарядах и изящных шляпках.

Здесь находилось несколько кафе, где любили встречаться французы. Разумеется, эти заведения отличались от тех, какие можно увидеть в Париже: они представляли собой небольшие беседки, обнесенные решетками, увитыми вьющимися растениями. Столики и плетеные кресла были очень просты, зато отсюда открывался великолепный вид на переливчатую поверхность моря. В этих кафе подавались устрицы, кофе и красное вино, которое делали монахи-трапписты, чей монастырь находился неподалеку.

Фернан замедлил шаг, прикидывая, не зайти ли в одно из таких заведений, чтобы посидеть и подумать, но тут его внимание привлекла одна из лавок, где продавались европейские товары.

В витрине сидела чудесная кукла с искусно раскрашенным фарфоровым лицом и роскошными золотистыми волосами, одетая в платье розового муслина с кружевами и лентами. Фернан не представлял, откуда здесь могла взяться такая красавица. Наверное, ее привезли из Парижа.

Париж! На мгновение майор закрыл глаза. Здесь не было ни единого дня без солнца, а там… Он вспомнил пасмурное небо, туман и прохладу, запах сырости, идущий от Сены. Он не мог сказать, хочет ли вернуться туда, но знал, что это невозможно, так же, как попасть в прошлое.

Подумав о своем детстве, в котором не было игрушек и вообще ничего своего, он решительно вошел в лавку.

Ситуация с Жаклин тревожила майора. С тех пор, как Франсуаза с девочкой едва не угодили под колеса повозки, женщина решительно отказалась выводить ребенка за пределы дома и сада. Маленькая арабка часами сидела в отведенной ей комнате или одиноко блуждала среди растений, так, словно не понимала, где находится, и Фернан все больше думал о том, что рано или поздно девочка просто зачахнет.

Новый дом оказался далеко не таким просторным, как прежний, но Франсуаза не унывала. Она обставила его без всякой вычурности, и Фернана это вполне устраивало. Женщине очень нравилось, что в саду все цвело, что там были посыпанные гравием дорожки и миниатюрный фонтан. Здесь Жаклин могла бы весело проводить время. Но маленькая бедуинка не хотела резвиться и играть.

Звякнул колокольчик — Фернан вышел из лавки под палящее солнце с куклой в руках. Почему-то он сразу решил, что ее нужно назвать Натали.

Подойдя к особняку, мужчина подумал о том, что, хотя в их доме и появился ребенок, детского смеха так и не было слышно.

Разморенная жарой Франсуаза сидела на террасе в плетеной качалке и обмахивалась веером. На вопрос Фернана, где Жаклин, она небрежно махнула рукой в сад.

Развернувшись, майор сошел с террасы. Куклу он предусмотрительно оставил на скамейке снаружи: почему-то ему не хотелось, чтобы подарок девочке вручала Франсуаза. Он желал сделать это сам. И вовсе не потому, что надеялся завоевать ее привязанность. Он просто чувствовал, что так будет правильнее.

Жаклин стояла у фонтана и, не мигая, смотрела на воду. Наверное, бесконечное движение струй драгоценной влаги казалось ей волшебным.