Принцессы, русалки, дороги...

— Есть пословица о том, что, попав в лапы к медведю, можно легко узнать, сколько у него когтей! — усмехнулся норвежец. — А вот здесь — самое главное! — сказал он, подведя нас к фонтану перед памятником Оле Олсену, но тут же с улыбкой покачал головой: — Нет, представьте себе, запропастились они куда-то!

Не зная, о чем идет речь — о каких-либо деталях скульптуры, украшавшей фонтан, или, может быть, о каких-либо щитах или плакатах, мы все же вежливо посетовали:

— Ну, знаете, такой ветер! Может все сорвать и унести!

Бронзовая скульптура посредине фонтана изображала молодую женщину, остриженную под мальчишку, с детьми: один малыш — на руках, трое — рядом. Фонтан непрерывно наполнял бассейн — круглую чашу, которая непрерывно переливалась через край, на плиты, выложенные вокруг так, что они были похожи на огромное блюдце; дальше был еще круг — парапет из плоских каменных плит неправильной формы — где стояли яркие бирюзовые скамейки с выгнутыми спинками; за ними была еще одна завершающая кайма: черное взрыхленное кольцо клумбы, на котором топорщились анютины глазки, гвоздика, желтые лилии, табаки. Реденькая клумба, несмотря на разнообразный ассортимент. Июль, но еще не выросли цветы. Может быть, так и не вырастут.

Я смотрела на все это, пытаясь догадаться, что же отсюда исчезло, запропастилось?

— Ну, вот они! А я-то думал — куда девались?! — воскликнул господин Банг.

Откуда-то из-за бирюзовых скамеек выскочила девчонка лет семи в яркой красной вязаной кофте, в синих трусах и зашлепала голыми ногами по бассейну фонтана; за ней прыгнула в бассейн другая босоногая девчонка, длинноволосая блондинка лет десяти, в белой вязаной кофте, по росту большой, в синей юбчонке.

— Вот это самое главное, — сказал наш гид, — дети растут на ветру. И вырастут!

Он обернулся ко мне:

— А теперь мы вернемся в церковь, и вы увидите все иначе...

Наша экскурсия по Хаммерфесту началась часа два назад от маленькой католической церкви. Гид показал нам большую мозаику на стене церкви, изображающую святого Михаила. У святого — тяжелые грубые руки рыбака, тяжелые босые ноги, а за спиной вместо крыльев развевается нечто вроде капюшона морехода. Я пришла к условленному месту начала экскурсии раньше других и, поджидая их, успела осмотреть церковь внутри. Там оказалась небольшая художественная выставка: на стенах висело четырнадцать картин норвежского художника Карла Маннингера, изображающих различные стадии распятия. Только эти картины. Больше ничего.

Никогда, нигде до того я не видела, чтобы художник изобразил Христа так похожим на рабочего. Подпоясанный веревкой поношенный хитон мастерового, руки мастерового. Художник подчеркнул изможденность и худобу рабочего: угловатые руки, выпирающие ребра. И тщательно выписал покорное терпение труженика на изможденном лице.

Я сказала тогда, два часа назад, нашему гиду, что, по-моему, мужественному и отважному норвежскому народу не может быть близка эта выставка терпения и покорности А господин Банг в ответ пообещал показать нам «самое главное» в Хаммерфесте, сказав, что после этого я, конечно, увижу на выставке Карла Маннингера то, чего не заметила вначале.

И действительно, снова войдя в помещение церквушки, снова подойдя к серии картин, я теперь обратила внимание на фигуру подростка возле покорно согбенной фигуры мастерового. На лице подростка — не обреченность, а выражение строгости, стойкости, мужества. Ребенок этот как бы только что повзрослел.

Когда мы поблагодарили господина Банга за экскурсию, он улыбнулся:

— Видите ли, я вовсе не гид. Просто как гражданин я люблю свой город и, узнав, что пришел ваш теплоход, решил показать вам Хаммерфест.

На обратном пути в порт я задержалась на несколько минут перед фонтаном, где в холодном бассейне прыгали босоногие девчонки.

Охваченная ветром, я стояла словно на крыле самолета, мчавшегося куда-то. Может быть, в Будущее? Потому что оно странно-сказочно вырисовывалось, виделось сквозь стремительную ледяную расческу.

ЯСНЫЙ ЗАКАТ

За огромными окнами отеля косо сыпал снег, и столовая казалась огромным самолетом, идущим на посадку в ущелье меж горами. Вчера, в колеблющихся сумерках, горы за окном придвинулись почти вплотную, обступили загородный отель и были похожи на огромных темных рыбин, дремлющих в гигантском аквариуме. А сейчас утром на серебряных горных вершинах лежало голубое небо. Пониже вершин горы, несмотря на конец ноября, были еще одеты в яркие цвета осени — в багрянец и темную бронзу.

— Красиво! — сказала моя соседка по столу, француженка, с которой мы познакомились вчера в аэропорту. Ее зовут мадам Энн-Мари Марон. Она — высокая, худая и прямая, с крупной головой. Лицо — стариковское, а не старушечье, по-мужски жестковатое. Крупный орлиный нос, твердая линия губ, резкие морщины. Прямые, коротко подстриженные рыжеватые волосы строго уложены назад и открывают высокий квадрат лба. Темно-серое платье с пуговицами спереди — от ворота до низа подола.