Принцип «черного ящика». Как превратить неудачи в успех и снизить риск непоправимых ошибок

По сути, это замечание предлагает не ограничивать период оценки результатов клинического испытания коротким промежутком времени после принятия лекарства. Кроме того, результат следует оценивать не по конкретному симптому, а по влиянию лекарства на организм в целом. Отсюда видно, что при проведении РКИ важно обращать внимание на долгосрочные последствия. Увы, медики часто этого не делают.

Все эти соображения играют очень мало роли, когда речь заходит о спасении жизни. Если вы оказались в эпицентре эпидемии оспы или лихорадки Эбола, вы захотите вакцинироваться, даже если существует риск через 10–20 лет столкнуться с осложнениями [186].

С учетом этих оговорок можно сказать, что РКИ предлагают великолепный метод проведения достоверных испытаний в сложном мире. Если проводить РКИ тщательно, исчезает двусмысленность, которая может исказить нашу интерпретацию обратной связи. Между тем провести РКИ очень просто.

Возьмем рассмотренный ранее пример с обновленным дизайном веб-сайта. Нужно установить, увеличились продажи благодаря новому дизайну или чему-либо еще. Предположим, что, когда пользователь заходит на ваш сайт, он случайным образом направляется на страницу либо с новым, либо со старым дизайном. Впоследствии вы можете измерить, где покупают больше товаров – на новом сайте или на старом. Этот эксперимент отфильтрует все прочие факторы – процентные ставки, конкурентов, погоду – и выявит скрытую контрфактическую информацию.

С 1950-х гг. в медицине проведено около полумиллиона РКИ. Это спасло сотни тысяч жизней. Но вот что характерно: в некоторых областях РКИ практически не проводятся. В системе уголовного правосудия о них, кажется, почти ничего не знают. Так, в 2006 г. медики провели 25 тысяч РКИ, между тем в области криминалистики и правосудия с 1982 по 2004 г. прошло всего-навсего 85 таких испытаний [187].

Дэвид Хэлперн, один из самых уважаемых аналитиков Великобритании, говорит: «Во многих сферах государственного управления не проводится вообще никаких испытаний. Решения принимаются на основании догадок, интуиции и нарратива. Точно так же обстоят дела во многих сферах за пределами госсектора. Мы летим вслепую, не имея ни малейшего понятия, какие решения правильны, а какие нет. На деле это довольно страшно» [188].

Замкнутые циклы – это не просто занятный феномен, они часть мира, в котором мы живем. Они могут быть маленькими и огромными, малозаметными и очень сложными, они существуют в маленьких компаниях, больших компаниях, благотворительных фондах, корпорациях и правительствах. Большая часть наших представлений о мире никогда не подвергалась нормальному тестированию. И не подвергнется, если мы что-нибудь не предпримем.

Для того чтобы взглянуть на потрясающую бездну между тем, что, по нашему мнению, мы знаем, и тем, что мы знаем на самом деле, давайте вернемся к программе «Испугаться и исправиться». Она казалась весьма эффективной. Статистика наблюдений выглядела убедительно[37]. Но мы знаем, что программа не уменьшила число преступников, а увеличила его.

Во многих аспектах «Испугаться и исправиться» – метафора не только для государственной политики (возможно, ближайший аналог кровопускания для XX в.), но и для других сфер нашей деятельности. Эту программу могли реализовывать десятилетиями, а то и веками, не подвергая проверке ее итоги.

«Испугаться и исправиться» – это метафора, но прежде всего это предостережение.

3

В 1999 г. американское телевидение показало документальный фильм «Испугаться и исправиться: 20 лет спустя». На сей раз в качестве рассказчика выступил не Питер Фальк, а Дэнни Гловер. Зрителям показали, как сложились судьбы всех семнадцати худеньких подростков, которых мы видели в первом фильме. Результаты программы казались такими же чудесными, как и 20 лет назад.

Многие участники ленты рассказывали, как им живется сейчас. Почти все утверждали, что трехчасовое посещение тюрьмы Рауэй два десятилетия назад круто переменило их жизнь. Теренс, чернокожий юнец, угонявший машины и грабивший магазины, иногда читает проповеди в местной баптистской церкви, у него есть жена и двое сыновей. «Вполне вероятно, что если бы я не побывал тогда в Рауэе, то попал бы за решетку и сейчас был бы мертв», – говорит он.

Лори – в первом фильме это 16-летняя девушка с широкой улыбкой и большими серьгами, торговавшая наркотиками, – теперь бухгалтер и мать, ей уже 36 лет. «Тем утром я думала, что это повод прогулять уроки, – говорит она. – Прежде я никогда ничего не боялась… В тот день я поняла, что больше не хочу быть неучем… Я стала чаще ходить в школу…»

Анджело, парню с нечесаными волосами и тонкими усиками, стукнуло 37 лет. Он зарабатывает на жизнь настиланием полов, у него трое детей. Он говорит: «Если бы я не поехал тогда в Рауэй, мне пришлось бы несладко. Если бы тот день был другим, у меня не было бы моей семьи. Сейчас моя семья для меня – это все лучшее, все самое прекрасное, что есть на свете».