Принцип домино

В кармане пиджака был паспорт, в бумажнике — деньги, карточка социального страхования, водительские права, кредитные карточки и приписное свидетельство, все на имя Гарри Уолдрона, и указан адрес в городе Норман в штате Оклахома. В шкафу висели коричневый и серый костюмы, на отдельной вешалке — твидовый пиджак и пара серых брюк.

Одежда была дорогой и сидела, как сшитая по заказу. Все белье было только что из химчистки, выглаженное, но выглядело так, будто его уже носили. Две пары туфель — черная и коричневая, тоже дорогие, немного поношенные и по моей ноге. На вешалке висели четыре галстука, на полке лежали шесть рубашек, дюжина носовых платков, десять пар трусов, шесть пар носков, плащ и мягкая коричневая шляпа. В шкафу лежал кожаный портфель с проспектами медицинского оборудования на испанском и английском языках, с размерами приборов и ценами в валюте десяти-двенадцати стран.

Теперь на моем лице появились краски. Я оделся, испытывая странное ощущение из-за чужой одежды, потом сел читать газеты, которые лежали на подносе рядом с пивом и сигарами.

На предпоследней странице первой части была напечатана коротенькая заметка, единственное сообщение на странице объявлений. Заголовок гласил: «Побег двух заключенных из тюрьмы Хобарт», а сказанное в первом абзаце я уже знал. Но меня интересовала вторая часть заметки.

«В дюнах на побережье найден грузовик, в котором бежали заключенные, в нем — труп Спивенты. Полиция штата считает, что его убил Такер, а затем скрылся в дюнах, взяв водителя грузовика заложником. Во всей северной части штата Индиана ведутся тщательные поиски».

Я отложил газету, поднялся и подошел к телефону.

— Говорит Гарри Уолдрон из комнаты 1705. Я сегодня заказывал междугородный разговор, но не могу найти номера, который вызывал. Проверьте, пожалуйста, и скажите мне.

Телефонистка помолчала, потом сказала:

— Уолдрон из номера 1705?

— Да.

— Прошу прощения, ваш вызов не зарегистрирован.

— Я звонил. Вы можете посмотреть еще раз?

— Я проверю, сэр, и перезвоню.

Через три минуты телефон зазвонил.

— Прошу прощения, в списке междугородных разговоров записи нет. За сегодняшний день из вашего номера по телефону не звонили.

— Заказ приняли не сразу, — сказал я. — Мне перезвонили с коммутатора…

— Прошу прощения, сэр. У нас ваш вызов не записан.

26

К восьми часам вечера от голода у меня стала кружиться голова. Я решил поужинать в номере, но когда официант принес меню, сказал:

— Я передумал. Сколько у вас ресторанов на первом этаже?

— Три, сэр.

— Какой из них лучше всего?

— Это зависит от того, что вы предпочитаете…

— Какой из них самый дорогой?

— «Диккенс».

Спустя десять минут я сидел за столиком в углу ресторана. В дальнем конце играли три музыканта, вокруг позвякивало столовое серебро и рюмки, взад-вперед сновали официанты в смокингах и женщины в великолепных платьях.

Посмотрев меню, я сразу вспомнил тюремный ужин накануне. Фасоль в соусе, рис, хлеб и маргарин, кофе и пудинг из тапиоки. Было даже трудно представить, что в этом мире, где мимо меня проносили подносы и катили маленькие тележки, существуют такие затхлые столовые.

Когда старший официант подошел принять заказ, я распорядился:

— Принесите бифштекс с какой-нибудь приправой. Выбирайте на свое усмотрение.

— Очень хорошо, сэр. Вы посмотрите меню вин?

— Нет, спасибо. Я предпочитаю пиво. Принесите бутылку немецкого пива.

— Сейчас, или вместе с едой?

— Прямо сейчас. Нет… Подождите. Для начала принесите виски и имбирный лимонад. А пиво я выпью с бифштексом.

После пяти лет жизни на макаронах, бобах, рисе, спагетти и кукурузной каше, бифштекс оказался для меня слишком обильной едой. И слишком сырым, поэтому я отрезал только несколько кусочков. И приправа мне не понравилась, я не притронулся к ней. Но съел всю печеную картошку, овощи и пять-шесть кусочков хлеба с маслом. Потом заказал две порции клубничного торта с взбитыми сливками. Я выпил бутылку пива, а ужин закончил еще одним стаканом виски и имбирным лимонадом.

Когда принесли счет, я расписался поперек «Гарри Уолдрон» и даже не посмотрел, сколько ужин стоил. Это мне понравилось больше всего. Уходя, я вынул из кармана десять долларов и отдал официанту. Это мне тоже понравилось.

Наступил тихий прохладный вечер. Я смотрел на мое отражение в стеклянных витринах и думал, что жизнь не так плоха. Пока все складывалось неплохо, совсем неплохо.

27

Спустя три часа я все шел. Я побывал в семи барах — на Раш-стрит, Стейт-стрит, Дивижен-стрит, Норс-Кларк, просто шел по улице и, когда хотелось, открывал дверь, садился на табуретку, как любой свободный, неотягощенный мыслями гражданин, выкладывал на стойку десять долларов, разглядывал бар и только потом заказывал.

К часу ночи я сделал полный круг. В трех кварталах к западу от «Дорсета» я увидел в подвале одного из домов, как в гроте, розовый свет. Пора идти домой, подумал я; мне стало тепло, на душе спокойно, проведенный вечер казался великолепным, но все же я четко понимал, что слишком много хорошего — тоже много.