Принцип карате

… с максимально возможной скоростью…

… в наиболее уязвимую точку…

… чтобы добиться цели…

Знакомым, но почему до боли? Потому что мишенью служит он сам, и сразу другими становятся немудреные строки основного принципа. Болезненными, острыми, угрожающими, страшными, раздавливающими…

Как кастет или тигровая лапа, надетые на неожиданную покорность, внезапную ласку, нечастую нежность…

И тогда, целуя искаженное страстью лицо, всего лишь касаешься губами боевой маски опытного противника, умеющего выигрывать так, что побежденный и не подозревает о своем поражении.

Не властелин над «окружающими живыми существами», а марионетка, кукла, подвешенная за голову, руки, ноги…

Эта мысль поразила Колпакова окончательно.

«… По ниточке, по ниточке ходить я не желаю, отныне я, отныне я жива-а-я».

Они с Леной сидели в ресторане, в каком-то там из залов, сразу после свадьбы, а эту песню исполняла высокая худая певица в пиджаке из золотых чешуек, похожая на рыбу, а Лена смотрела на нее, помешивала проволочкой шампанское, выпуская газ, и как-то странно улыбалась неизвестно чему.

Может, уже тогда она чувствовала себя кукловодом, умело дергающим невидимые упругие нити?

Лунный свет положил на пушистый палас тень улучшенной, с форточкой, рамы, сверкнул на тонкой резьбе хрустальных рюмок в серванте, высветил безмятежное лицо покойно спящей Лены.

Да нет, ерунда!

И все же… Раньше Лена открыто пыталась взять его в руки, подавить волю, напрямую не удалось, и она изменила тактику — ведь в конечном счете он выполнял все ее желания… И вряд ли это происходило само собой — с первого телефонного звонка ее действия отличала расчетливая целеустремленность… максимум силы в уязвимую точку…

Он сам руководствовался этим принципом и добивался успеха.

Знаток карате побеждает любого непосвященного, но все меняется, если встретились два каратеки, тогда исход схватки зависит от большего мастерства одного из них. Решающую роль играют неожиданность, умение владеть собой, скрывать свои намерения и уровень подготовки.

Колпаков смотрел на красивый профиль жены, и душу терзали сомнения, самые страшные, которые существуют на свете: можно ли верить близкому человеку? Не являются ли ее слова, чувства, поступки ширмой, прикрывающей другой, чужой и совершенно незнакомый облик?

Тогда и история Одуванчика может оказаться ложью; Колпаков был готов бросить карате, а в планы Лены это, конечно же, не входило, наоборот — рушило все ее замысли и расчеты.

Куда он ударил «семерку»?

Колпаков выругался про себя.

«Что за чушь! Приписывать жене изощренное коварство, чудовищную хитрость — стыдно, батенька!»

Он лег на спину, расслабился, подышал низом живота, отключаясь от всего на свете. Не получалось. Буддийские монахи не были связаны тысячей нервов с окружающим миром, у них существовал обет безбрачия, они не подозревали близкого человека в лживости, и вообще монастыри наглухо отгораживались от всего суетного и мирского… Есть котлеты японскими палочками…

Колпаков встал, прошел на кухню, к аптечке, и выпил первую в жизни таблетку снотворного. Лекарство подействовало, через полчаса он спал. Но спал беспокойно, мчался с крутой горы на велосипеде или лыжах, а может, просто на груде бочек и ящиков, скорость угрожающе нарастала, впереди вспыхивали десятки красных огней. Стоп, стоп, стоп… Он и рад бы остановиться, но не мог: инерция неумолимо несла вниз, прямо на запрещающие сигналы.

Проснулся Колпаков поздно, вяло сделал разминку, пообещав себе, что вечером полностью выполнит положенные нагрузки. В последнее время он все чаще давал такие обещания и все реже их исполнял.

Зато Лена активно занималась спортом и по совету моложавых подруг каждое утро бегала вокруг искусственного озера неподалеку от их дома.

Пока Колпаков заваривал по специальному рецепту чай и варил яйца, Лена вернулась, весело поздоровалась, приняла душ и бодрая, освеженная уселась к столу. Она прекрасно выглядела, и у нее был отменный аппетит. После завтрака Колпаков отвез ее на работу, исполняя свою неукоснительную обязанность.

— Если красивую женщину не возит муж, обязательно предлагает услуги кто-то другой, — сказала она сразу после приобретения автомобиля. — А это, как ты сам понимаешь, чревато…

Она любила подобные перлы житейской мудрости, почерпнутые из известных ему источников. И была очень уверена в себе.

Высаживая жену возле обшарпанного здания торгово-закупочной базы, Колпаков взглянул на часы. Почти одиннадцать. Лена не знала толчеи общественного транспорта, спешки, не боялась опозданий. «Надо уметь устроиться так, чтобы не тратить нервы по пустякам, — говаривала она. — Тогда дольше проживешь и не состаришься».

Все окружающие ее дамочки — Зверева, Хомутова, Клавдия, Элеонора — безусловно, умели устраиваться. Колпаков вспомнил измученную переполненным автобусом мать, стремящуюся выйти пораньше, до начала часа «пик», нервно ожидающую, пока Петуховы освободят ванную, бросающую быстрые взгляды на пожелтевший циферблат допотопных ходиков.