Принцип каратэ

Он поднял голову.

— Так это вы на меня опера натравили? А чего я такого сделал?

— Пойдем, поговорим, — я пригласил его в комнату для допросов — крохотный, с голыми стенами и зарешеченным матовым окном кабинетик: стол, два стула и телефон.

— Для начала познакомимся, а потом вы расскажете о себе, — я представился.

— Гришаков, — буркнул Эдик.

Из путаного и туманного рассказа, который приходилось многократно уточнять, можно было понять, что Гришаков всю жизнь работал в торговле, выдвинулся до замдиректора магазина, тут Золотов не соврал, но потом пал жертвой интриг, уволился и последние полгода «временно не работает», существуя на скромные сбережения и добиваясь восстановления справедливости.

— Вы знаете, где ваш друг Золотов? — мягко поинтересовался я.

Гришаков напряженно улыбнулся.

— Не знаю. И почему сразу «друг»? Мало ли у меня знакомых?

— Он здесь, рядом, — я постучал ручкой по стене. — В комнате для задержанных.

— А я при чем? Чего ко мне пристали? — почти выкрикнул Эдик.

— Потому что вы могли оказаться на его месте.

— За что? Объясните, что я сделал!

Нервы у него были не в порядке. Судя по красным прожилкам на носу, темным мешкам под глазами и дрожащим пальцам, причиной тому являлось запойное пьянство.

— В ресторане я вас не узнал, — не обращая внимания на истерические вопросы, продолжал я. — Хотя и тогда голос показался знакомым.

— А вы чего, меня раньше видели или слышали?

— И видел, и слышал. На даче. По телефону с вами говорил, потом в окно смотрел, как идете со станции. Но так и не дождался. Куда делись-то? Мы и вокруг все осмотрели.

— Хочу иду, хочу не иду, — растерянно буркнул он.

— Кстати, та вещь, за которой вас посылали, и послужила основанием к задержанию Золотова.

Гришаков дернулся на стуле.

— Не знаю, что за вещь! Мое дело маленькое — Золотов сказал: вынь нижний ящик стола, за ним зеленый пакет колбаской, принесешь — получишь червонец... И все! Не в чужой дом лезть. Он сказал, все проверит, дождется звонка, потом уйдет. Вот гад! А сам следователя на телефон посадил.

Да, мой визит на дачу основательно спутал карты Золотову.

— К чему такие предосторожности, звонки, проверки? Почему сам Золотов не вынес из собственного дома свою вещь?

Растопыренной пятерней Гришаков провел по волосам.

— Ясно, почему, раз его за это посадили! Только тогда я этого не знал, так бы и залетел! — Он зло скрипнул зубами. — Любит чужими руками... Ему мы все «негры», мальчики на побегушках. Пусть за свое сам сидит!

— Петренко тоже был мальчиком на побегушках? — стараясь сохранить безразличность тона, спросил я.

— А то! Золото старался дружбу с иностранцами завести: туда — металл, оттуда — шмотки, аппаратуру, валюту. Перевозчик понадобился, вот и стал морячка приручать. — Гришаков осекся. — Только это не для протокола, все равно не подпишу.

— Ваше право. Но подписать обязательство о трудоустройстве придется. И в ближайшее время приступить к работе. Иначе будем привлекать за тунеядство. Ясно?

— Да уж тут за вами не заржавеет.

Бывший торговый работник уныло уткнулся взглядом в выщербленный пол.

Когда он ушел, я вызвал Золотова.

— Это произвол и беззаконие! — начал с порога «адмиральский внук». — Знаете, что с вами будет? Я требую дать мне телефон!

— Вообще-то задержанным звонить не положено. Но раз вы так настаиваете...

Я развернул к нему телефонный аппарат.

Золотов сорвал трубку, но это была стремительность инерции — вторая рука зависла в воздухе, потом медленно, будто преодолевая сопротивление, опустилась на диск. Охватившая его неуверенность чувствовалась даже в подрагивании набиравшего номер толстого, с обгрызенным ногтем, пальца.

— Сергей Степанович? Золотов...

Тон у него был искательно-напряженный, и лицо под взглядом невидимого собеседника приняло откровенно подобострастное выражение.

— Да вот так и пропал. Неприятности у меня. Травят, преследуют. И насчет несчастного случая, и другое. Знаете же, какие есть ретивые работнички в наших славных органах...

Напряженность в голосе исчезала, он выпрямился, перевел дух и заговорил совсем свободно.

— Конечно, надо разобраться. До чего дошло — провокацию устроили. Самую настоящую провокацию! Золото подбросили, валюту. Да от них и говорю. А как же, — он победоносно глянул в мою сторону. — Следователь Зайцев сидит напротив. Алло, алло!

Он нервно ударил по рычагу, спешно набрал номер.

— Сергей Степанович! Разъе... Алло!

— Попробуйте еще раз, — предложил я. — Может, что-то с линией?

Но в выпуклых глазах подследственного проступило понимание.

— Трубку бросает, не хочет говорить, — упавшим голосом пояснил он сам себе.

— Может, кому другому позвоните?

— Все одинаковы! — зло выдавил Золотов. — Каждый держится за кресло и трясется за свою шкуру!

Он обессиленно откинулся на спинку стула, закрыл глаза, просидел так около минуты.

— Что за беззаконие? Почему меня арестовали? Где санкция прокурора?